Зима в Эдеме (пер. О. Колесникова)

Армун даже не могла осознать, насколько она ослабла от этого путешествия. Калалеку пришлось вдвоем с Ангайоркак спустить ее на лед. Потом ей передали Арнхвита, она взяла его и села, дрожа всем телом и прижимая его к себе, в то время как остальные начали разгружать лодку. Разгрузка началась тотчас же, как только Кукуйюк прибежал назад с толпой парамутан, едва поспевающих за ним. Охотники и женщины, они были очень удивлены цветом кожи и волос чужестранцев, протягивали руки к голове Харла, чтобы коснуться ее, пока он не убежал от них. Вслед за этим последовали их визг и смех, лишь потом только они принялись серьезно за разгрузку. Скоро все узлы и тюки свалили на берегу, а лодку вытащили из воды, чтобы поставить ее на лед рядом с остальными. Армун тащилась следом за ними, а Арнхвит ковылял, спотыкаясь, за ней, пока один из охотников не взял его на руки не понес на плечах, крича что-то от счастья.

Они прошли мимо группы людей, которые устанавливали на льду палатку из черной шкуры. Те прекратили работу и с удивлением уставились на пришельцев. За ними были другие палатки, некоторые из них защищали от холодного северного ветра ледяные блоки, которые возвышались вокруг них. Палатки были разбросаны по льду, и их было так много, как будто там жили по крайней мере два, а то и три саммада, во всяком случае так показалось Армун, которая от усталости еле передвигалась. Из некоторых шел дым, и она знала, что там огонь и тепло. И безопасность. Ветер подхватывал снег с сугробов и бросал его ей в лицо. Зима уже наступила и здесь, на севере, кругом лежали снег и лед.

Они вышли из-под прикрытия палаток и двинулись к берегу. Здесь было нагромождение запорошенных снегом глыб, так как, достигнув земли и не в состоянии вскарабкаться на нее, лед ломался и оставался грудами лежать у самого берега. Далее начинался ровный берег, который переходил затем в крутой холм. Сгрудившись у его подножия, наполовину закопанные в землю по склонам, стояло несколько палаток, обтянутых черной шкурой.

Ангайоркак потянула ее за руку к одной из этих черных конусообразных палаток. Шкуры, которыми был закрыт вход в нее, были прочно сшиты кожаным шнуром, и Калалек распутывал этот шнурок, чтобы войти в палатку. Все узлы из лодки были свалены на снегу рядом с палаткой. Калалеку наконец удалось пробраться вовнутрь, ему надо было разжечь костер, для которого уже все было заготовлено. Дым от костра должен был выходить наружу через отверстие наверху. Когда Армун почувствовала под ногами твердую почву, у нее постепенно прошла слабость от путешествия, и она вместе с другими стала затаскивать в палатку узлы и меховые шкуры. Это было хорошо. Все предвещало только хорошее. Она была в безопасности, Арнхвит и Харл тоже были целы и невредимы. Они должны были все выжить, чтобы встретить весну. С этой мыслью она схватила ребенка, крепко прижала его к себе, и тяжело опустилась на меховые шкуры.

– Разжигай быстрей костер, – крикнула Ангайоркак. – Золотовласая устала, я могу сказать это смело, взглянув на нее. Замерзшая и голодная. Я приготовлю еду.

– Этот паукарут (палатку) мы должны поставить на лед, – сказал Калалек, раздувая огонь. – Бухта замерзла, зима уже наступила.

– Завтра. Сначала все должны отдохнуть.

– Это мы сделаем завтра. Сейчас лед теплее, чем земля, так как вода подо льдом всегда уносит часть холода. И я нарежу льда, чтобы оградить палатку от ветра. Нам будет тепло, мы будем есть и веселиться.

Думая об этом, он улыбнулся от удовольствия и от предвкушения всего, поэтому он приблизился к Ангайоркак, чтобы позабавиться прямо сейчас, но она убрала его руку.

– Не сейчас, – сказала она. – Потом. Сначала поедим. От голода я слабею.

Он застонал в мнимой агонии, но в то же время все равно не мог сдержать улыбку. Ожидалась хорошая зима, очень-очень хорошая зима.

Глава 9

Эссека асак, елинаабеле нефалактус тус'йлебтас тус'топтсан.

Алактус'тсан ' ниндебеи йиланене.

Когда волны разбиваются о берег, то все крохотные существа в них умирают; их съедают птицы, которые летают; птиц съедают животные, которые бегают по земле, йиланы съедают их всех.

(Йиланская поговорка)