Зима в зеркалах

Разговора со мной добивалась некая родственница Ирина Боброва, просила непременно найти ее дома и не стесняться разбудить после дежурства, мама предупреждена. Вот такое сообщение. Я сказала Юле спасибо, попросила передать шефу, что пока я в издательстве, потом поеду к Алле, но жду его появления.

– Не удивлюсь, если по тому же делу, – бросила я заинтригованной Ванде и набрала знакомый номер.

Моя кузина Ирочка, похожая, как вторая капля воды несмотря на двоюродность, год назад вернулась с сынишкой из Штатов. Её муж Борис, молодой дипломат, остался там один, чтобы подкопить деньжат для Москвы и в виду туманной перспективы устроиться в ООН, на любую должность, желательно, международного чиновника. Ирина между тем устроилась работать на частную радиостанцию, где проходили два часа английского вещания, она готовила по ночам новости, чтобы рано утром англоязычные дикторы прочитали их в эфир. Работа неплохо оплачивалась, но ночные дежурства – тяжелая штука, скажу я вам. Мне приходилось подменять Ирочку (из-за нашего сходства я спокойно пользовалась пропуском), и могу сказать, что деньги там платят не даром. После каждого ночного дежурства я чувствовала себя никуда не годной дня три, а сразу после ночи не очень хорошо помнила, кто я такая и где нахожусь. Если Ирка разрешила её поднять и предупредила тетю Риту, то причина должна быть нешуточной.

К телефону, как я ожидала, подошла тетя Рита и долго сетовала, что Иринку будить жаль, но приказано строго-настрого, что теперь делать? Не получив от меня утешения (она ждала, что я соглашусь не трогать Ирочку и перезвонить вечером) бедная тетечка Рита вздохнула и отправилась будить дочку. Я ждала пробуждения кузины минут двадцать, зная, как трудно вынырнуть из бездонного колодца тяжкого сна, навеянного дежурством, потом без удивления встраивалась в темп и стиль разговора. Если бы не личный опыт, то наверняка сочла бы, что Ирочка либо рехнулась, либо возненавидела меня страстно и навсегда. Это Марина Цветаева могла написать, а Ирочка с обидой цитировала, что:

«После бессонной ночи слабеет тело,
Милым становится и не своим – ничьим.
В медленных жилах еще занывают стрелы,
И улыбаешься людям, как серафим»

Не знаю, чем занималась Марина Ивановна бессонными ночами, однако на радио она явно не служила, иначе бы серафимов не упоминала. После ночного дежурства и утреннего сеанса на радиостанции «Навигатор» тела не имеешь вовсе, а не своими, точнее, ничьими становятся мозги, они слабо ощущаются в неприятном отдалении, и нет уверенности, что желаешь получить их обратно.

После невнятного приветствия Ирочка заявила, что делать два дела одновременно, то есть говорить и думать она не может, то предлагает разделение труда. Она будет вспоминать и рассказывать без системы, а я соображать, о чём она толкует. Я сочувственно согласилась.

– Вчера, около шести, вечера разумеется, в контору позвонила эта девка. Твоя, в косых очках, ненормальная, слышала я здесь байки, – начала Ирочка. – Из-за неё меня чуть не выгнали. Поняла?

– О, да! Татьяна с портфелем, – подтвердила я.

– Именно, из автомата, – согласилась Ирина. – Звала начальство, ей не дали. Я с ней говорила сама. Она сказала, слушай внимательно. Что у нее потрясная сенсация про какие-то убийства, хочет выступить по радио. Опять звала начальство, они велели послушать мне.

– Не спи, Ирочка, что она дальше сказала? – попросила я, поскольку бедняжка умолкла надолго.

– Много чего, я всего не помню, – созналась кузина. – Да, она сказала, что идет за сенсацией, выяснила жуткую тайну. Обещала, что все скажет в эфире. Ее послали подальше, но обещали дать корреспондента, если не врет. Она обиделась, но обещала звонить попозже. Не позвонила. До утра, я ждала. Мне "Репортер" дали, редакционный, если сенсация.

– Ир, проснись, а почему ты? – осведомилась я. – Ты редактор в инослужбе, зачем тебе сенсации?

– Ой, забыла сказать, я перехожу, – в полусне сообщила Ирочка. – Надоело, все мозги отслужила, хочу попробовать корреспондентом. Ты не знаешь, она, девка, то-есть, совсем с ума спятила или имеет что-нибудь? Сенсация – это вещь. Да, она сказала, что стоит на конечной и смотрит, куда следует, как разберется, позвонит. Не позвонила.

– Вандуля, ты – гений, – сказала я вполголоса, не покладая трубки, а у Ирки спросила. – Ириш, ещё какие приметы? Что она сказала?

– Я плохо помню, – с обидой повторила Ирка. – Но если ты поняла, о чем она, то давай ее разыщем.

– Ирочка, змейка…, – начала я неуверенно.

– Никаких змеек, – прогудела кузина. – Тебе меня не жаль? По ночам бегаю, как собака, потом хожу, как чумной серафим, скоро ребенок начнет бояться. Мне нужна дневная работа. Если дам сенсацию – то обещали. Я почти проснулась и еду с тобой.