Зима в зеркалах

Сообразила я одно, вернее, было видно невооруженным глазом, что он морочит голову Наташе, соблазняя перспективами издания скандальной книги. Меня пригласили на роль заказчика, но никто особенно не заботился о качестве исполнения. С моей стороны было видно, что сляпано грубовато, на живую нитку. Как смотрела на представление Наташа, я сказать не могу, она больше молчала, но ясно, что в Володе она заинтересована. Он же обращался к ней с фамильярной небрежностью. На меня самоуверенный мальчик обращал внимания, пожалуй, чуть меньше, чем на стеклоочистители, его волновало лишь сносное исполнение загадочной функции. В поведении Володи четко, как на учебном стенде проглядывался принцип: люди – как вещи. Краеугольный камень нового русского бизнеса.

Наконец, пронырнув под вечерней освещенной Москвой, мы въехали в мои затемненные края и остановились в одном из обширных дворов неподалеку. Наташа попросила подождать в машине, вышла и направилась к ближайшему подъезду. Я не преминула заметить, что Володя тщательно проследил ее путь и не отрывал глаз от окон наверху, пока два из них не осветились. Я увидела, как свет пошел через полупрозрачные занавеси. Только тогда, и не секундой раньше, водитель-наводчик обратился ко мне, не поворачивая головы.

– Смотрите мельком, можете сказать, что после с ней свяжетесь. Не берите. А это вместо рулетки, – не оборачиваясь, Володя протянул мне бумажку, в тусклом свете фонарей, едва освещавших двор, я опознала форму оплаты, то была новенькая сотня баксов. – Ее карточку лучше потеряйте, а вашу я изыму.

Нельзя сказать, чтобы я осталась довольна работой или заказчиком, но форма оплаты меня почти устроила, поэтому я скромно промолчала, не стала задавать вопросы или пенять заказчику на странные способы общения в стенах "Розентола". Если он желает, чтобы я оставалась в неведении, то дело хозяйское, мне платят не за любопытство, а за молчание. Другое дело, что я могу провентилировать вопрос и заказать Наташе скандальный альманах, если она написала статейку "Господин из рекламы", стиль запоминается. Писать она умеет хлестко и временами забавно. Ее неприятные манеры следуют из этого непосредственно, закономерность я давно изучила. Чем лучше человек пишет, тем противнее иметь с ним дело!

Наташа вышла из подъезда минут через двадцать, устроилась на сиденье рядом со мной и несколько секунд тяжело дышала и шепотом считала, чтобы успокоиться.

– Облом, – заявила она наконец, затем пояснила. – Это моя дочка так выражается. Извините, Катя, ради Бога. Сейчас никак, ничего не могла найти.

Потом она несколько секунд повременила и обратилась к Володе, даже сунула нечто ему под нос.

– Вот он, наш Венечка, – заявила Наташа. – Его визитница, вещественное доказательство. И духами разит, как в борделе. Он пьет ликер из ежевики и курит сигареты с ментолом. Я за него эту поганую статейку сочинила, теперь с меня миллиард высудят, а он в моей квартире устроил дом свиданий! За номинальную плату!

– Так фотографии тоже в другой раз? – осведомилась я.

Скандальное поведение неизвестного Вени меня волновало мало, за работу было выплачено, я просто хотела знать, отпускают меня с миром, либо требуется сделать еще что-нибудь. Можно, например, вернуться в "Розентол".

– Простите, Катя, так глупо вышло, – вновь извинилась Наташа. – Девки устроили такой бардак, ничего не могу найти, наши вещи втолкнули на антресоли комком, если сейчас вынимать, то свалится на голову. Уже свалилось. Томкины эскизы. (Информация предназначалась Володе.) Я потом зайду, разберусь с ними, заодно и с Веней. Сейчас никого нет, только бутылки на столе, и постель разобрана.

– Ну, Вениамин дает, молодец, – одобрил Володя. – У него ничего не пропадает, всех пользует в хвост и в гриву. Это из его конторы девки живут, он устроил? А может, он архивчик заодно посматривает? В перерывах?

– С него станется, – согласилась Наташа. – Там, правда, черт ногу сломит, все перепутано, но если бы он увидел, то без всякой гарантии. Или сам попользуется, или продаст, не исключаю.

– Ладно, – заключил Володя. – На нет и суда нет, вы с Катей договаривайтесь сами, а Вене мы подложили свинью изрядных размеров. Теперь по домам. Кто первый?

Первой, естественно, оказалась я, и через пару минут роскошная черная машина высадила меня у подъезда собственного дома. Жаль, что никто из любопытных старушек не усмотрел, они бы обсуждали новость до второго пришествия и задавали наводящие вопросы. С Наташей и Володей мы распрощались в машине, пишущая дама обещала позвонить, как только разберется с бумагами, мерзавцем Веней и злокозненными жильцами. Я в свою очередь пообещала ждать звонка и переговорить с компаньонами в издательстве на предмет будущей книги.

Володя расстался со мной хладнокровно и, надо думать, забыл о моем существовании, как только вырулил со двора. Мне показалось, что больше я его не увижу никогда, но особого огорчения мысль не доставила.