Зима вороньих масок

Винтеркафф проверил швы на костюмах, хотя неоднократно делал это в дороге, ещё раз удостоверился, что между стыками нет зазоров, способных пропустить жидкость или дурной воздух. Англичанин давно готовился к этому походу, – понял Паскаль, – и обзавёлся всем необходимым не только для себя, но и для всего отряда. Для каждого, кому суждено было ступить в охваченный мором дом, в повозке имелась полная амуниция: высокие сапоги исключительного качества, крепкие кожаные перчатки, пропитанные лавандовым маслом, высокие рыбацкие штаны, плащи с высоким воротом, закрывающие тело от шеи до самых ног, и, конечно, жуткие маски из выбеленной кожи. Приняв птичий облик, Дюпо с удивлением обнаружил, что маска имеет назначение не столько образное, сколько практическое: в полости клюва размещался марлевый респиратор. Лёгкие Паскаля наполнились дурманящим запахом полыни, мяты и других душистых трав, призванных сберечь дыхание от вредных миазмов. Кроме того, на грудь коллегам Винтеркафф прикрепил по блохоловке из чернёного серебра, а к поясам подвесил связки из головок чеснока и клубней дикого лука.

– Жезлы, месье, – напомнил англичанин, вручая докторам длинные дубовые трости с круглым набалдашником. Несмотря на изысканный вид, каждая трость имела немалый вес – сердцевины их, вероятнее всего, были залиты свинцом, а наконечники снабжались острым стальным шипом, чьи функции заключались в очевидном. Главным же орудием труда братьев-мортусов стали двухсторонние багры, выполненный на тот же манер.

Широкополые фетровые шляпы чёрного цвета были холодны для зимней поры, посему врачи, прежде чем надеть их, покрыли головы шарфами из овечьей шерсти, выкрашенной в медвежьем винограде. Братья-флагелланты надели плащи, пропитанные дёгтем, и опустили на лица капюшоны. Мортусам шляпы не полагались.

– У меня нет причин сомневаться в ваших талантах, герр Локхорст, – сказал Гарольд, закончив осмотр, – но не забывайте, о чём я вам говорил.

– Запомнил всё в точности, – ответил фламандец, как покорный ученик. – Масло, угли, железо… и насчёт того, что накапливает скверну. Также порошок и примочки.

– И горячая вода.

– И горячая вода, непременно, – подтвердил старик.

– Горячая вода – прежде всего, – акцентировал англичанин, после чего зажевал зубок чеснока и застегнул на затылке ремень маски.

На площади развели огонь. Мрачные в образе своём гвардейцы водрузили над пламенем котёл, а пока с реки носили воду, Винтеркафф распределил силы: Паскаля он приставил к себе, а молодого Лероа – к опытному врачу-фламандцу Локхорсту. Каждому из двух отрядов прислуживала пара мортусов. Брат Гратин оставался при отце Фоме для нужд водосвятия, остальным же братьям поручалось разносить воду к месту врачевания и, когда потребуется, свежие горячие угли для разогрева инструментов. С подачи Дженнаро часть работы взяли на себя финвилльские гвардейцы.

Прошло около получаса, прежде чем студёная холодная вода стала закипать, и всё это время Паскаль не мог найти себе места. Встреча со смертельным врагом затягивалась; сохранять самообладание с каждой минутой становилось всё сложнее, в душном костюме не хватало воздуха. Всё, что оставалось аптекарю – бродить кругами вокруг англичанина, запретившего ему и другим коллегам отходить далеко. Поспособствовать гвардейцам в доставке воды Винтеркафф тоже не позволил, что Паскаль, рассудив, счёл вполне разумным – никак нельзя было допустить, чтобы костюм повредился – из неосторожности или по горькой случайности. Песнопения отца Фомы отчасти успокоили Паскаля. Священник приступил к освящению воды серебром и молитвой, а это значило скорое начало того, чего аптекарь сильнее прочего и страшился, и жаждал.