Зимнее марево

Золотые рыбки тоже красивы, однако слишком уж велики и неповоротливы. И потомства от них ждать долго: пока икру отложат, пока срок подойдет малькам появляться… Антону хотелось, чтоб сразу мальки. И тогда можно будет на законном основании вести переговоры о большом аквариуме. Или о втором, который пусть в мастерской стоит.

А меченосец — рыбка и красивая, и не очень большая, и более-менее мирная. У самцов отросток в виде меча на хвостовом плавнике…

Антон вскочил и понесся к выходу из скверика. А дедушка так медленно все делал! Сложил носовой платок, спрятал. Опираясь на трость, брел, утопая в листьях по щиколотку.

Шли тихими переулками, мимо домиков с лепными фасадами; львиные головы, диковинные птицы, человеческие фигуры с кувшинами…

— Изумительная красота, — задирал голову дедушка. — А ты бы не хотел попробовать эти сценки зарисовать? Вон, где атлет останавливает коня… Пришли бы сюда с альбомом, позвали бы папу… Я думаю, папе это было бы очень приятно. А мне было бы приятно, если бы ты вновь начал заниматься музыкой. А какое ты сам будешь получать наслаждение!.. Пришел из школы — и для отдыха, для себя сел и часок поиграл… Три-ти-ти-ти-ти, — замурлыкал дедушка. — Что это за композитор? Какую я сейчас мелодию напел?

— Не знаю, — ответил Антон. — А правда, что наш переулок назван в честь отца или деда Германа?

Дедушка перестал мурлыкать.

— Какого Германа?

— Ну он через дом от нас живет.

— Очень любопытно.

Из тротуаров кое-где, ближе к проезжей части, торчали каменные, похожие на большой «чертов палец» столбики или темные металлические грибы — на шляпке грубоватый узор: полоски, кружочки… Раньше к этим столбикам, наверно, извозчики привязывали лошадей. Сейчас они мешали проходу. А уж ночью и говорить нечего: в темноте можно запросто споткнуться и расквасить нос. Потом началась разрушенная стена, и он успел пробежать немного вдоль ее гребешка, который кое-где порос травой и мхом. Дедушка схватил Антона за руку.

— Почему ты не можешь идти по дороге?

Конечно, он должен был проявлять послушание. Но не повернет же дедушка назад, если они почти пришли. И он успел еще раз наступить на серую замшелую полоску, чуть выступающую над гладким асфальтом.

Перед входом в магазин переминались с ноги на ногу и обшаривали прохожих взглядами хмурые мужчины с потертыми чемоданчиками. Дедушка называл таких темными личностями. Большинство и точно были в черных и серых пальто. Открыть чемоданчики — внутри окажутся банки с пластмассовыми крышками. В банках — рыбки. По две, по три, по шесть.

Однажды Антон был здесь с папой, и какой-то дядька буквально задаром отдавал банку, в которой кишели маленькие моллиенизии. Вряд ли подобный случай повторится. Везет обычно один раз.

В первом зале магазина торговали птицами. В клетках сидели яркие попугайчики, лимонные канарейки, пестрые щеглы. Нестройный гвалт птичьих голосов перекрывало стрекотание кассового аппарата. Дедушка, не любивший шума, страдальчески морщился.

Антон повел его в следующий отдел. Здесь целая стена была из аквариумов.

В ярко освещенных водных загончиках среди свежих зеленых водорослей искрящимися стайками ходили верткие, в серебристо-голубую полоску данио-рерио, деловитые красно-золотые барбусы-суматранусы, месяцевидные, угловато-неповоротливые, словно из жести вырезанные скаляры. На каждом аквариуме — картонная табличка с обозначением породы и цены за штуку. Самые дешевые — гуппи, самые дорогие — золотые рыбки. Нет, правильно, что от золотых рыбок он отказался — громоздкие, толстые, брюхо натянуто, будто капроновый чулок на толстой ноге, до истончающейся голубизны, еще чуть-чуть и лопнет.

А впрочем, со временем он, может быть, не откажется и от красных золотых и от серых, тоже холодноводных, с перископно вытаращенными глазищами шубункинов (это название точно передавало пышность их шлейфообразных плавников. Когда Антон слышал загадку «Сто одежек и все без застежек», он тотчас представлял теплую шубу шубункина).

Продавщица выхватывала у покупателя чек, вместе с чеком порожнюю баночку (очередь стояла, будто за сметаной в молочной), если аквариум находился в верхнем ряду, подставляла скамейку и, зачерпнув в банку воды из аквариума, погружала легкий сачок в светящуюся стихию. Рыбки начинали метаться, пузырьки кислорода срывались с водорослей и стенок, стремительно летели к поверхности, а неуклюжий сачок, казалось, сам по себе, без направляющей его руки, выбрав жертву, гонялся за ней, пока не настигал, — и вот уже запыхавшаяся, перепуганная рыбка в провисшем гамачке перекочевывала в новое тускловатое помещение.

В аквариумах, обитатели которых пользовались повышенным спросом, воды оставалось совсем мало — всю вычерпали. Некоторые водяные кубы пустовали, только багровые, серпантинчиком свернутые улитки медленно перемещались по самой границе воды и воздуха, изредка нарушая ее. В своем аквариуме Антон собирался понаблюдать, как растут эти улитки: приращивают витки или же расширяют их толщину.