Зимняя бегония. Том 1

– Когда Альянс восьми держав вторгся в Китай, главной их добычей стали актёры, да ещё они забрали немного золота и серебра из того, что подвернулось под руку, и отдали своим императорам награбленное, для того чтобы построить… – Чэн Фэнтай сложил ладони домиком, – огромную золотую клетку размером с театр «Цинфэн», в которую актёров и посадили. Там они и жили, и готовились к выступлениям, и давали для европейских аристократов представления день и ночь напролёт. Знать была очень рада, они даже бросали в клетку еду, чтобы покормить актёров.

История Чэн Фэнтая прозвучала весьма странно, Шан Сижуй никогда не слышал ничего подобного и, нахмурившись, сказал:

– Это ведь неправда… – Тут он вспомнил, что в год гэнцзы Нин Цзюлан как раз был во дворце. Однако он и слова не проронил об этом отрезке своей жизни, а при одном лишь упоминании того года тотчас менялся в лице, так что сказать, истина поведанное Чэн Фэнтаем или ложь, было трудно.

– Я рассказываю вам тайные истории из жизни прошлой династии, а вы ещё мне не верите. Ну не верите и ладно. Давайте ешьте тогда!

Однако Шан Сижуй уже совсем не чувствовал вкуса еды, он будто бы услышал историю из «Повести о странном из кабинета Ляо»[71], от которой его пробрал мороз по коже, а ещё он обрадовался, что сам родился на десять лет позже и избежал подобной участи. Кроме того, он поблагодарил небеса за то, что они послали князя Ци на выручку Нин Цзюлану, и иностранцы не похитили его средь бела дня – вот уж правда: хорошему человеку и небо помогает. Кокосовый пудинг в конце трапезы пришёлся весьма кстати, он привёл Шан Сижуя в чувство, и тот спросил Чэн Фэнтая:

– А это что такое?

Чэн Фэнтай чуть-чуть задумался и ответил:

– Это иностранный миндальный тофу.

Шан Сижуй одобрительно воскликнул:

– Сладко, но не приторно! Вот это очень вкусно!

Дурачить этого актёра уже вошло у Чэн Фэнтая в дурную привычку.

Поскольку обеда в европейском ресторане оказалось недостаточно, Чэн Фэнтай решил продолжить их трапезу, на сей раз оставив выбор места за Шан Сижуем. Шан Сижуй взглянул на часы и с донельзя смущённым видом проговорил:

– Пойдёмте в лапшичную «Хуцзи».

Чэн Фэнтаю это название было незнакомо, а вот Лао Гэ, напротив, знал это место очень хорошо, такой лапши под соусом чжацзян, как там, нигде больше не готовили, в мгновение ока они домчались до лапшичной, и, остановив машину, Лао Гэ вышел вслед за Чэн Фэнтаем и его спутником, чтобы тоже съесть миску обжигающей лапши.

Поскольку Шан Сижуй был частым гостем в этом заведении, половой знал Шан Сижуя и подошёл поприветствовать его, радостно воскликнув:

– Ах, Шан-лаобань! Ах! И ещё один барин! Шан-лаобань, долго же вы к нам не заходили! Так сильно были заняты подготовкой к выступлению? Что господа желают заказать?

Шан Сижуй оглянулся на Чэн Фэнтая, но тот, не дожидаясь его вопроса, сказал сам:

– Я ничего не буду.

Шан Сижуй вытащил несколько цзяо:

– Мне как обычно: одна миска лапши под соусом чжацзян, одна миска острого супа-солянки. Остальное вам, вот только не могли бы вы не… – Но не успел он остановить полового, как тот, согласно сложившейся традиции, во весь голос прокричал:

– Эй! Есть заказ! Одна миска лапши под соусом чжацзян и одна миска супа-солянки, Шан-лаобань пожаловал нам чаевых два мао!

Шан Сижуй обречённо вздохнул, молча отыскал свободное место и присел. Чэн Фэнтай провёл рукой по столу и потёр пальцами: столы и стулья были покрыты толстым и липким слоем жира. В зале стоял едкий обжигающий запах лука и соевого соуса, всё настолько прокоптилось, что куда ни ткни – повсюду липнет масло, прямо-таки не сесть и не встать. Однако за последние годы Чэн Фэнтай прошёл и огонь и воду, в какие только жизненные перипетии он не попадал, так что теперь он уже ничем не напоминал прежнего изнеженного и придирчивого барчука из богатой семьи. Не поведя и бровью, он уселся за стол и, бросив себе в чашку кусок чайного брикета, горького и терпкого, отпил из неё.

Лао Гэ, глядя на него со стороны, подумал: «Вот это наш второй господин! Уселся за грязный стол с таким же изяществом, с каким ел в европейском ресторане».