Зимняя бегония. Том 1

Командующий Цао был рослым и крупным северянином с длинным носом и по-орлиному острым взглядом, с усиками и стриженной под ёжик головой. Он сидел в самом центре, облачённый в военную форму, положив нога на ногу, командующий попивал чай с орехами. Красота его отличалась от красоты Чэн Фэнтая – он обладал грубой, даже жестокой, своего рода первобытной мужской привлекательностью. Однако толку от его внешности было немного, ведь никто, за исключением его подчиненных и Чэн Мэйсинь, не осмеливался смотреть ему прямо в глаза.

Чэн Мэйсинь неторопливо чистила для командующего Цао орехи, а перед её взглядом открывался роскошный двор, полный челяди, она не могла сдержать радости при виде этой праздничной картины. Ей доставляло удовольствие, что все гости видели, как могущественна её родительская семья, а уж какой там новорождённый племянник, пухленький он или же тощий, её совершенно не интересовало. Когда она только что навещала вторую госпожу, то уверяла её, будто бы новорождённый – вылитый Чэн Фэнтай в детстве, но на самом деле Чэн Мэйсинь совсем не помнила, как выглядел её брат при рождении, ей не было никакого дела до брата и сестёр, рождённых от других матерей.

Командующий Цао, наслаждаясь фундуком, громогласно вопросил:

– Я спрашиваю, где же Сяо Фэн-эр? Чего это он до сих пор не явился?

Командующий Цао называл Чэн Фэнтая Сяо Фэн-эр, словно какую-то девицу, и все, кто слышал это, не могли удержаться от смеха.

Чэн Мэйсинь сказала:

– Только что ведь был здесь… Ах, вот и он.

Вдоволь понежничав с красавицами, Чэн Фэнтай, донельзя довольный, в один миг пристроился рядом с командующим Цао и, взяв очищенный фундук, принялся его поглощать. Чэн Мэйсинь, долгое время промучившаяся со скорлупой, бессильно наблюдала, как плоды её трудов исчезают во рту младшего брата, и не смогла удержаться от гневного взгляда. Командующий Цао, увидев Чэн Фэнтая, обрадовался, положил одну руку ему на бедро, принявшись то ли похлопывать его, то ли бить. Возможно, из-за большой разницы в возрасте между ними командующий Цао души не чаял в Чэн Фэнтае, испытывая к нему подобие по-отечески искренних чувств и потворствуя его безобразиям.

Командующий Цао сказал:

– Сяо Фэн-эр, принеси-ка мне твоего сына, хочу на него взглянуть.

Чэн Фэнтай ответил:

– Что хорошего в этом лысом создании! Вылитая обезьянка, у которой выдрали всю шерсть. Дождитесь лучше пекинской оперы! И ещё, зятёк, не стоит называть меня Сяо Фэн-эром, где вы только взяли это девичье имя, если другие его услышат, я ведь со стыда сгорю…

Командующий Цао похлопал его по бедру со всей силы:

– Мать твою! Что с того, что я зову тебя Сяо Фэн-эром! Кто сегодня выступает?

Чэн Фэнтай заговорил тише:

– Никого не приглашали, кроме труппы «Шуйюнь».

Едва услышав это, командующий Цао с улыбкой взглянул на него:

– Ого! Будет что-то интересное.

При этих словах взгляд Чэн Мэйсинь заискрился злобой, и она принялась бранить Чэн Фэнтая про себя: «Вот же выродок, худородная тварь, учила-учила его уму-разуму, да всё впустую, он смеет ещё притащить труппу «Шуйюнь» к командующему, скотина эдакая…»

Чэн Фэнтай только перебросился с командующим Цао парой слов, как к нему подошёл слуга и что-то доложил на ухо. Чэн Фэнтай поспешил встать и, отряхнув с одежды шелуху от орехов, сказал:

– Прошу зятя посидеть здесь немного, я отойду ненадолго и тут же вернусь.

У командующего Цао было заведено так, что удостаивал он торжество своим присутствием только тогда, когда всё уже началось, и появление его было подобно заключительному номеру программы. Сегодня же из-за Чэн Фэнтая он пришёл слишком рано, просидел здесь больше четверти часа и, потеряв уже всяческое терпение, нахмурился и сказал:

– Шурин, не слишком ли много ты себе позволяешь? Оставишь старика сидеть здесь ещё?

Чэн Фэнтай ответил с улыбкой:

– Прошу зятя умерить свой гнев, не ставьте меня в затруднительное положение. Вы ведь обожаете своего шурина, как и я своего, нельзя не пойти и не поприветствовать его. А как вернусь, так выпью с вами! С меня три чарки штрафа, – договорив, он тут же улизнул, оставив командующего Цао с улыбкой посылать ему вслед бранные слова.

Шурин Чэн Фэнтая Фань Лянь только вернулся из Цзинаня, где он устраивал дела на семейных предприятиях. Сойдя с поезда, он, приняв ванну и переодевшись, отправился на торжество и приехал не один, а привел с собой гостей, прибывших издалека. Когда Чэн Фэнтай увидел молодую пару, стоявшую за его спиной, то сразу же догадался, кто это. Фань Лянь, ликуя от радости, представил ему молодых людей:

– Зять, это мой старший двоюродный брат Чан Чжисинь и двоюродная невестка Цзян Мэнпин.