Зимняя Чаща

– Прости, – говорит Сюзи. – Мне нужно вернуться вниз, пока они не заметили, что я ушла.

– Нет! – колочу я ладонью по двери.

– Они просто напились, – быстро добавляет Сюзи. – А утром они тебя выпустят, я уверена, – еще одна пауза. – Я поговорю с Реттом. Скажу ему, что ты ничего не знаешь. Попытаюсь.

– Сюзи, – умоляю я. – Не уходи. Просто открой дверь.

Но я уже слышу ее быстрые шаги по коридору. Шаги удаляются. Она ушла.

– Проклятье, – бормочу я, роняя прижатую к двери руку. Закрываю глаза.

Когда же я вновь открываю глаза, в комнате так темно, что почти невозможно отличить одну стену от другой, пол от потолка. Голова у меня кружится, и вновь появляется знакомое уже ощущение, что меня пробирает озноб, а окружающий воздух начинает жужжать и потрескивать, как наэлектризованный. Вспыхивают яркие белые искры перед глазами. Время тормозит, секунды растягиваются словно минуты, затем снова начинают бежать как прежде.

Тик, тик…

– Нет, – выдыхаю я. Мне ужасно не хочется вновь чувствовать все это.

Я отталкиваюсь от двери и на ощупь бреду по комнате, пока не ударяюсь голенью об угол кровати. Морщусь от острой боли, сгибаюсь и вытягиваю руки вперед, чтобы нащупывать ими другие препятствия. Вскоре добираюсь до стены, по ней – до окна и откидываю с него занавеску. В комнату проникает мутный бледный свет полумесяца. Притрагиваюсь кончиками пальцев к стеклу и выглядываю наружу. Хотя земля и покрыта слоем снега, она кажется слишком далеко внизу – легко поломать себе кости, если спрыгнуть. Нет, надо искать какой-то другой путь, чтобы выбраться отсюда. Сквозь пол долетает грохочущая музыка, от которой даже стены слегка дрожат. Но помимо музыки я слышу что-то еще. То, что мне уже доводилось слышать раньше.

Шорох крылышек по стеклу.

Звук настолько слабый, что удивительно, как мне вообще удается его расслышать. Однако я слышу его, и шорох становится все громче: белый мотылек все сильнее бьется в стекло, блестит черными глазками-бусинками.

Я отдергиваю руку от окна, отступаю от него на шаг, чувствую, как сжимается все у меня внутри от страха. Нет, нет, нет.

Мотылек нашел меня, даже здесь нашел, запертую в этой комнате. Чувство роковой неизбежности все сильнее овладевает мной.

– Уходи, – жалобно шепчу я.

Мотылек разворачивается в воздухе и вновь ударяет в окно – тук, тук, тук, – ищет возможность проникнуть внутрь. Добраться до меня. Коснуться моей кожи своими крылышками, отметить меня, чтобы смерти было легче искать.

Смерть приближается.

Дрожа всем телом, я сползаю вниз по стене, опускаюсь на пол, сажусь, подтянув колени к подбородку. Только бы не слышать ничего, только бы не слышать!

Тук, тук, тук…

– Прекрати! – кричу, умоляю я.

Мое сердце грохочет у меня в груди в том же ритме, что и крылья мотылька.

– Уходи. Уходи. Убирайся, – шепчу я, уткнувшись себе в ладони. Шепчу до тех пор, пока этот стук не становится единственным, что я слышу.

Единственным, что наполняет мои уши.

Оливер

Я должен ее найти.

Озеро невероятно темное, оно поглощает звезды, пока я иду вдоль берега. Это место, горы следят за каждым моим шагом, это точно.

Теперь я помню достаточно много, чтобы не верить остальным. Пусть прошлое всплывает в моей памяти отдельными размытыми эпизодами – кладбище, вкус виски у меня во рту, смех. Ощущение стиснутых в кулаки, готовых к драке рук. Но все равно я вспомнил уже достаточно, чтобы понять, что они способны на ужасные вещи.

А думаю я только о ней, о Норе.

Они не любят ее, не доверяют ей. Для них она ведьма из леса.

Я должен найти ее и сохранить в безопасности.

Повернув в сторону от озера, я поднимаюсь среди сосен к ее дому. Знаю, что она не захочет видеть меня. Знаю, что не захочет слушать, что бы я ни говорил. Не захочет впустить меня к себе – именно это хуже всего. Но я должен попытаться. Мне не нужно, чтобы она мне доверяла. Мне нужно, чтобы она держалась подальше от тех парней.

Стучу в дверь ее дома и задерживаю дыхание так надолго, что у меня начинают болеть и гореть огнем легкие.

В памяти всплывают новые детали. Вспоминаю, как на кладбище Макс, запрокинув голову, делал большой, долгий глоток виски из бутылки. Как он смотрит на меня, словно бросает мне вызов, словно ожидает, когда же я первым сделаю какой-то шаг, который позволит ему взбеситься. Но я тогда не боялся, я чувствовал нечто другое – гнев.

Я вновь подношу к двери кулак, стучу еще громче, жду, что появится Нора, выглянет в окно, отодвинув занавеску. Она не появляется. Что-то неладно. В доме темно, нигде, ни в одном окне не виден желтый язычок горящей свечи. А еще я слышу, как Фин – ее волк – жутко, печально завывает где-то внутри. Я трогаю ручку, и незапертая дверь открывается.

Весь дом погружен в ночную тьму. Ни одной зажженной свечи. Огня в печке тоже нет.

Волк проносится мимо, вылетает за дверь и бежит между деревьями.

– Фин! – окликаю я, но он меня не слушает. Не обернулся, даже бега не замедлил.