Зимняя корона

– Сегодня вечер плохих новостей, брат, – сказал Амлен и протянул Генриху письмо. – Может, будет лучше, если ты проглотишь все разом.

Генрих выхватил свиток, прочитал написанное, затем смял лист и бросил в жаровню, где пергамент быстро загорелся и почернел, испуская едкий синий дым.

– Мне плевать! – рыкнул он. – Пусть Людовик заведет хоть дюжину сыновей, ни один из них не сравнится с моими! Убирайтесь! Все – убирайтесь вон!

– Генрих… – начал Амлен.

– И ты тоже, лицемерный зануда!

Амлен отшатнулся, будто от удара в лицо. Любого другого человека он сейчас схватил бы за горло, но перед ним был не кто-нибудь, а король, от чьей милости зависит в его жизни все. Амлену оставалось только проглотить оскорбление. Развернувшись, он выскочил из шатра.

За полотняными стенами раздавались такие звуки, словно внутри брыкался разъяренный бык. К входу в шатер торопливо приблизилась Розамунда, и Амлен ухватил ее за руку:

– Вам не стоит входить туда сейчас.

– Меня он не прогонял, милорд, – возразила Розамунда. – Я не боюсь его.

Она высвободилась из его хватки, нырнула в шатер и затянула за собой полог. Амлен ожидал услышать гневный рев, но оттуда не донеслось ни звука, кроме короткого тихого восклицания. Вот тогда Амлен до конца осознал, какую власть имеет над Генрихом эта невысокая девушка, и ему стало очень страшно.

Глава 28

Анжер, декабрь 1165 года

По пути к купальне Алиенора замедлила шаг, чтобы полюбоваться на малышку, которая гулила в колыбели. Девочка остановила на ней взгляд бирюзовых глаз и улыбнулась. Все говорили, что Иоанна станет писаной красавицей, и материнское сердце переполнялось гордостью. Роды состоялись три месяца назад и отняли у нее много сил, но здоровье постепенно возвращалось к Алиеноре.

Рождество в этом году праздновалось в Анжере, и она ждала прибытия Генриха. Он послал ей краткое письмо в ответ на известие о рождении Иоанны, составленное вежливыми сухими фразами, и приложил подарок – резное кольцо с аметистом. Алиенору задела такая сдержанность, но она списала ее на провал Валлийского похода и продолжающуюся борьбу с архиепископом. Увидев Иоанну, Генрих придет в восхищение, в этом Алиенора не сомневалась.

Марчиза приготовила шафранную краску, чтобы освежить цвет волос королевы и усилить их золотистый блеск; рядом с ванной стояло еще множество баночек и горшочков с различными средствами для умащения лица, ног и рук.

Алиенора скинула сорочку и ступила в ванну. Под грузом прошедших лет ее груди утратили былую упругость и форму. Живот обвис после многочисленных беременностей, его испещрили серебристые прожилки – следы того, как растягивалась ее кожа под давлением растущего плода. Ручное зеркальце теперь отражало морщины, а не гладкую свежую молодость. Ей сорок два года, а Генриху весной исполнится тридцать три. Были периоды в их жизни, когда разница в девять лет почти не ощущалась, но теперь Алиеноре она представлялась зияющей пропастью. Генрих – король. Он может взять к себе в постель столько пышных молоденьких девушек, сколько пожелает. Единственное, что супруг мог получить лишь от нее, – это наследники и Аквитания. Законнорожденные сыновья возьмут себе в жены девиц из других знатных родов и скрепят альянсы. Девочкам суждена жизнь вроде той, что прожила она сама. Об этом Алиенора старалась не думать, чтобы не расплакаться.

Когда она искупалась и служанки натерли ее кремами и духами, когда ее ногти отполировали до мягкого сияния, а волосы превратились в поток теплого блестящего золота без единой седой нитки, Марчиза помогла ей надеть платье из золотистой парчи со шнуровкой по бокам, которая ужимает талию и приподнимает грудь. Потом настала очередь перстней, сережек, цепочек – Алиенора столько их нацепила на себя, что засверкала, как шкатулка с сокровищами. Вдруг ей припомнилась старая императрица, вся увешанная блестящими украшениями… и она, поморщившись, сняла все до последнего колечка. Сколько ни вешай на себя драгоценностей, они не заменят молодости и красоты, скорее сделают похожей на разряженную старуху. Нетерпеливо хмурясь, Алиенора скинула богатый наряд и велела принести ей простое темно-красное платье с золотой вышивкой на рукавах. Из драгоценностей она выбрала один перстень с кроваво-красным рубином и надела его на средний палец левой руки. Завершил туалет вимпл из мягкого светлого шелка с оборками, и Алиенора с облегчением вздохнула. Так она чувствовала себя гораздо естественней.

В ее покои прибежал Ричард с лютней в руках, к грифу которой было подвязано несколько алых лент. К занятиям музыкой он приступил годом ранее и уже стал хорошим исполнителем. У него был приятный голос, чистый и звонкий, страсть к красивым мелодиям и талант к сочинительству. Он склонил голову набок.

– Мама, ты прекрасна, – сказал он и отвесил ей цветистый поклон.

Алиенора засмеялась:

– Ты далеко пойдешь, молодой человек! Эти слова рада слышать любая женщина.

– Я сочинил для тебя песню. Хочешь послушать?

– Конечно хочу!