Зимняя корона

Амлен подошел к колыбели взглянуть на спящую крошку – розовую и пухлую. От одного вида дочки на душе у него стало гораздо спокойнее.

– Генрих отпустил меня на две недели, но потом мне нужно будет ехать обратно.

И все же от Изабеллы не укрылось, что мужа что-то гложет. Она молчала, пока он мылся и переодевался, и только когда они уселись у огня, чтобы отужинать хлебом, сыром и хорошим красным вином, спросила:

– Что случилось?

Он сжал ее руку в своей:

– А, ничего. Просто Генрих делает большую глупость.

– Какую? – Изабелла с тревогой взглянула на супруга. – Что он опять устроил? Это из-за архиепископа?

– Нет, на этот раз дело совсем другого толка. – Амлен состроил гримасу. – Летом, будучи в Уэльсе, он завел себе новую любовницу – Розамунду, дочь Уолтера де Клиффорда.

– У него всегда были женщины, когда я жила при дворе. Верность королеве он хранил только в те периоды, когда был озабочен продолжением рода.

– Ты не понимаешь. Эта девушка для него – совсем не то, что те его бывшие женщины, – с неприязнью произнес Амлен. – Он подарил ей маленькую собачку, платья, драгоценности – и кольцо, представь себе, которое она носит как обручальное. За столом он сажает ее возле себя и сам кормит со своего блюда. – Его лицо вспыхнуло гневом, когда он стал припоминать все подробности. – Генрих даже советуется с ней, а не с придворными, запирается с Розамундой в своих покоях часами напролет. А когда покои открыты для других, она все равно остается там, сидит в его кровати, прикрываясь одной из мантий короля. Она вскружила ему голову так, что он потерял здравый смысл.

Изабелла широко раскрытыми глазами смотрела на мужа и размышляла об Алиеноре.

– О, как это неправильно! Какое это неуважение к королеве!

– Что касается девушки… я не знаю, что и думать. – Амлен бросил хлебную корку собаке, дремлющей у огня. – Росла она в монастыре, ведет себя благовоспитанно, но знает себе цену. Розамунда была девственна, когда Генрих взял ее к себе, совсем не то, что какая-нибудь наглая потаскушка, и в этом тоже существенное ее отличие от остальных любовниц брата.

Изабелла пришла в ужас:

– Сколько ей лет?

– Она уже не ребенок, но и не взрослая женщина. Лет пятнадцать от силы. Генриху всегда нравились девушки такого возраста. Ты и не представляешь, как я рад был покинуть двор!

– Алиенора знает?

Амлен пожал плечами:

– Может, и нет, но рано или поздно узнает. Такие вести путешествуют быстро. Генрих должен был провести Рождество в Анжере, но в последний момент решил остаться в Оксфорде, чтобы присмотреть за делами Англии, и Гарри тоже с ним.

– Что должен думать мальчик, видя, как его отец развлекается с этой молодой девушкой? Не такой пример нужно подавать сыну!

Уголки рта Амлена опустились.

– Мой брат таков, каков он есть, и ничто не изменит его. Тот, кто встанет у него на пути, уподобится муравью в бурю.

Изабелла подлила ему вина:

– Надеюсь, его страсть перегорит со временем. Судя по тому, что я наблюдала при дворе, ему хочется завоевывать, а плененная добыча его мало интересует.

– Возможно, ты права, но пока Генрих влюблен по уши. Розамунда его не боится. Она тиха и мила, но у нее твердый характер – и очаровательная внешность.

– А ты сам, случайно, не влюбился? – спросила Изабелла шутя, но, если честно, ей было не по себе.

Амлен сильнее сжал ее ладонь.

– Для меня во всем мире существует лишь одна-единственная женщина, и это моя жена, – сказал он. – И хотя в брак мы вступали по приказу короля и ради его политических целей, я каждый день благодарю Господа за эту величайшую милость. – Он поднес ее руку к своим губам и поцеловал. – Хочу забыть обо всем, что происходит при дворе. Сегодня пусть будем лишь ты, я, наша дочь и те дети, которых нам еще только суждено произвести на свет. Все остальное тщета.

Глава 29

Анжер, Пасха 1166 года

С омытого дождями голубого неба светило апрельское солнце и подкрашивало стены замка бледно-желтым цветом. Алиенора, в красном платье и горностаевой мантии, стояла с детьми на зубчатом парапете и следила за тем, как к воротам приближается Генрих со свитой. Раньше предвкушение свидания с ним наполняло ее сердце такой легкостью, что оно готово было вырваться из ее груди и полететь Генриху навстречу. Теперь же оно ровно билось там, где и полагается, а на душе лежала безрадостная тяжесть, потому что Алиенора знала, как пройдет их воссоединение.

Среди штандартов и блестящих доспехов рыцарей и сержантов королева отыскала своего старшего сына. Даже на расстоянии она видела, как тот вырос и как прямо сидит в седле. Во время Великого поста ему исполнилось одиннадцать лет. Алиеноре не верилось, что вот сын уже стоит на верхней ступени детства, готовясь шагнуть в юность, и от этого к чувству гордости за сына примешивалась нежная боль.

* * *

Генрих держал на руках пухлую младшую дочку и щекотал ее под подбородком.

– Славная девчушка, – сказал он.

– В этот мир она вошла с таким воплем, что чуть стены не обрушились, – поделилась Алиенора. – Роды оказались непростыми. Должно быть, мы обе были между жизнью и смертью.