Зимняя луна

Он взял бутылку пива из холодильника и вернулся за стол. Уселся на другой стул, не тот, на котором был во время ужина, а ближе к вороне. Они сидели на расстоянии вытянутой руки друг от друга.

— Чего ты хочешь? — спросил старик, удивляясь, что не видит ничего дурацкого в подобной беседе с мерзкой птицей.

Конечно, он разговаривал не с вороной. Он обращался к тому, кто ей управлял. К пришельцу.

— Ты хочешь просто смотреть на меня? — поинтересовался он.

Птица глядела.

— Тебе хочется поболтать?

Птица подняла одно крыло и, засунув под него голову, клювом принялась перебирать перья.

Глотнув еще пива, Эдуардо произнес:

— Или ты хочешь управлять мною так же, как этими тварями?

Ворона попереминалась с ноги на ногу, встряхнулась, вздернула голову и уставилась на него одним глазом.

— Ты можешь вести себя как обычная пичуга сколько хочешь, но я-то знаю, что ты не такой, совсем не такой.

Ворона сохраняла спокойствие.

За окном сумерки уступили место ночи.

— Ты можешь управлять мной? Или, может быть, только простыми существами, с менее сложной нервной системой?

Черные глаза блеснули. Острый клюв слегка раскрылся.

— Или ты, может быть, изучаешь пока экологию, флору и фауну. И только примеряешь, как твоя сила работает здесь, оттачиваешь мастерство? Может быть, ты прокладываешь себе путь ко мне? Так?

Ворона смотрела.

— Я знаю, что в птице нет ничего от тебя, ничего физического. Так же, как и в енотах. Вскрытие это установило. Не оправдалось мое предположение, что ты помещаешь что-то в животных, чтобы управлять ими, какой-нибудь электронный приборчик, не знаю, может быть, что-то биологическое. Могло быть и так, что вас там много в лесу — целый улей, и, может быть, один из вас действительно входит в животное, чтобы управлять. Я, честно говоря, ожидал, что Поттер найдет что-нибудь странное — личинку, живущую в мозгах енота, какую-нибудь сороконогую тварь или неземного вида паука, который впился в позвоночник, что-нибудь такое. Но ты так не работаешь, да?

Он глотнул немного «Короны».

— А… Хороший вкус.

Он протянул пиво вороне.

Птица уставилась на него поверх бутылки.

— Трезвенник, да? Это я запомню. Очень любопытные твари мы, люди. Быстро учимся и хорошо используем то, что выучили, умеем отвечать на вызов. Тебя это ничуть не волнует?

Ворона подняла хвост и обосралась.

— Это был комментарий, — удивился Эдуардо, — или просто часть имитации птичьего поведения?

Острый клюв открылся и закрылся, открылся и закрылся, но никакого звука птица не издала.

— Как ты управляешь на расстоянии? Телепатия, что-то в этом роде? На приличном расстоянии, в случае с этой птичкой. Двадцать шесть километров до Иглз Руст. Ну, может быть, двадцать три километра полета вороны.

Если пришелец и понял, что Эдуардо произнес скверный каламбур[36], то никак не дал об этом знать через птицу.

— Ты умен, если это телепатия или что-то такое. Но ведь это очень сказывается на объектах управления, не так ли? Однако, ты улучшаешь свои знания о возможностях местных обитателях.

Ворона вновь занялась чисткой перьев.

— Ты уже делал попытки управлять мной? Если и делал, то я этого не замечал. Не чувствовал никакого зондирования моего разума, не видел инопланетных образов перед глазами, ничего такого, о чем пишут в этих романах.

Ворона продолжала заниматься туалетом.

Эдуардо вытряс остатки «Короны» в рот. Вытер губы рукавом.

Птица безмятежно наблюдала за ним, как будто готова была сидеть всю ночь и слушать его болтовню.

— Мне кажется, что ты двигаешься слишком медленно в своих экспериментах. Этот мир кажется достаточно нормальным для тех, кто родился здесь, но, может быть, для тебя это одно из самых странных мест, которые ты видел. Наверное, ты чувствуешь себя здесь не очень уверенно.

Он не начинал разговор в надежде, что ворона станет ему отвечать. Это же не какой-то диснеевский фильм. Но ее продолжающееся молчание начинало расстраивать и раздражать его, возможно, потому, что весь день он провел накачиваясь пивом и теперь был полон пьяной злости.

— Ну же! Кончай тут вынюхивать. Давай — действуй.

Ворона просто смотрела.

— Иди сюда сам, нанеси мне визит, ты — настоящий, не в виде птицы или белки, или енота. Приходи сам. Никаких костюмов. Сделай это. Давай покончим с этим.

Птица взмахнула крылом, раскрыв его наполовину.

— Ты хуже, чем ворон у По. Ты даже ни единого слова не скажешь, просто сидишь. Что ты за тварь?! Смотришь и смотришь. Как там у Эдгара По:

И сидит, сидит с тех пор он, неподвижный черный Ворон.
Над дверьми, на белом бюсте он сидит еще с тех пор,…

Хотя По и не был никогда его любимцем, но у По были места, которые ему нравились, и он начал громко читать пернатому часовому, придавая словам страсть, которая обуревала персонажа, созданного гением поэта: