Зимние расследования

– Разумеется. Положи аппарат! – Тетушка одним строгим взглядом выбила смартфон из моей руки. По ее мнению, даже застольный разговор о делах – уже большое нарушение правил хорошего тона, и позволить мне за трапезой занырнуть в Интернет она никак не могла. – Этот фильм так и не вышел на экраны, его производство прекратили на стадии монтажа. Вот это Марфинька прекрасно помнит, потому что случился скандал. Режиссер картины приехал на съемки с подругой, оказавшейся женой какого-то крупного чиновника Минкульта. Это вскрылось, и обманутый муж отомстил обидчику, поставив крест на его фильме.

– Как драматично. То есть этот режиссер не мог быть тем Нико, который ухлестывал за Марфинькой, – сделала вывод я.

– Режиссера можно вычеркнуть, – подтвердила тетушка. – Как и пару популярных в свое время актеров, которых я узнала на фото, и автора песен к фильму, и художника по костюмам.

– Почему? Они все приехали на съемки с чужими женами?

– Не в этом дело. Просто романов с актерами Марфинька никогда не заводила, считала это ниже своего достоинства. А поэт-песенник не стал бы ей дарить чужую книгу, презентовал бы свою, да с автографом.

– А художник подарил бы картину, – сообразила я. – Так кто же у нас остается? Кто мог быть нашим Нико?

– Да есть на снимках пара-тройка юношей бледных со взором горящим. Закончим ужин – я тебе их покажу.

Упомянутым юношам, как выяснилось чуть позже в процессе изучения фотографий, было около сорока. Одного мы с тетей отмели сразу: он был на голову ниже Марфиньки, а она любила исключительно видных мужчин. Двое оставшихся участников гандикапа на звание таинственного Нико упорно шли голова в голову: оба крутились рядом с Марфинькой и на групповых снимках непременно оказывались поблизости от нее. Федоскина, что характерно, ни на одном коллективном фото не было!

– Почему так? – спросила я.

– Ты не знала Федора. – Тетушка слегка покривилась: она его тоже с удовольствием не знала бы, да служба заставила. – Он был помешан на секретности и старался «не светиться» в сомнительных компаниях.

– Значит, наш Нико – один из этих двух условных юношей. – Я постучала ногтем по улыбчивой физиономии курносого блондина и хмурому лицу брюнета с бровями вразлет. – Как бы выяснить, кто они такие?

– Мы уже знаем, кем они не являются: не режиссеры, не актеры, не литераторы, не художники, – напомнила тетушка. – Кто остается? Кто еще мог посещать богемные тусовки?

– Кто угодно, – вздохнула я, припомнив те богемные тусовки, на которые иногда водит меня и Ирку наш общий друг Вася Кружкин, известный художник. Там кого только нет! Как в «Бородино»: уланы с пестрыми значками, драгуны с конскими хвостами… – Боюсь, что методом исключения мы этого Нико не вычислим.

– И что же делать? – огорчилась тетушка.

– Думать, – постановила я.

После ужина тетушка прилегла отдохнуть, намереваясь еще восстать к вечернему чаю, к которому собиралась испечь шарлотку, а я поднялась в светлицу на втором этаже и удобно устроилась на широком подоконнике с видом на заснеженную крышу. Зимой по ней никто не ходил, и ее белый покров выглядел чистым и непорочным, как та репутация, которую упорно создавал себе генерал Федоскин.

Мысли мои вернулись к загадочному Нико. Итак, что мы о нем знаем?

Он то ли веселый курносый блондин, то ли унылый бровастый брюнет, и на момент, когда суровая судьба свела его с Марфинькой, ему было около сорока. Не детский возраст, в такие годы человек уже должен состояться как личность и профессионал. Чем же он мог заниматься, если был завсегдатаем богемной тусовки в Коктебеле? Скорее всего, каким-то творчеством.

«А что, если он был музыкантом? Певцом или композитором? – подсказал мне вдруг внутренний голос. – Мы совершенно упустили этот класс креативных личностей. А между тем наш Нико заложил своим письмецом с колокольчиком страницу с романсом!»

– Начинающимся словами, которые должны были стать названием фильма, – вяло парировала я. – То есть, возможно, это было всего лишь напоминание об обстоятельствах, при которых они с Марфинькой познакомились. Хотя…

Идея была стоящая, и я решила проверить, кто автор музыки к кинофильму «Колокольчики звенят».

Увы, об одноименном фильме поисковик ничего не знал и предложил мне на выбор композитора Владимира Соколова, написавшего в 1936 году песню для хора на стихотворение Пушкина «Колокольчики звенят», и Джеймса Лорда Пирпонта, автора новогодней песенки Jingle Bells. Но Соколов умер в тысяча девятьсот семьдесят третьем, а Пирпонт – и вовсе в девятнадцатом веке. Значит, ни тот, ни другой не могли ухлестывать за Марфинькой в семьдесят четвертом.

«Они-то умерли, но их произведения живут! – пафосно напомнил мне внутренний голос. – Звучат, а это значит – что?»

– Что Нико вполне мог быть исполнителем романса! – сообразила я и дала поисковику, потерпевшему фиаско с фильмом, шанс реабилитироваться.

Тот его не упустил и вывалил мне целую кучу информации.