Зимние рыцари

— В Нижний Город, — Твизл печально поглядел на юношу. — У них было письмо, подписанное господином. — Он шумно выдохнул.

— Госпожа Марис уходить не хотела, но когда увидела почерк отца, послушалась. Теперь она у них.

— У кого? — Квинт потерял терпение. — Я не понимаю, Твизл. Что произошло?

— У Хефта Веспиуса и его жены Дачии, — пробормотал паук. — Он — известный член Лиги Сучилыциков и Красильщиков. Она — двоюродная сестра матери Марис.

— Двоюродная сестра, — эхом повторил Квинт.

— Да. Они всегда докучали господину разными просьбами, козыряя именем его славной покойной жены, — удручённо сообщил Твизл.

— Отвратительно. Но господин не обращал внимания на их сплетни, нет! — он запнулся. — По крайней мере до этих пор. Назначить таких людей опекунами госпожи Марис, да он.

— Опекунами? — Квинт нахмурился.

— Они принесли свиток, написанный рукой господина. Там говорится, что Марис будет жить в их доме до совершеннолетия, — продолжил паук. — Они пришли в полдень, мастер Квинт. Унесли все-все вещи. К тому времени, как госпожа Марис вернулась с похорон отца, комнаты были пусты. Они и её увели. Я едва успел попрощаться. — Паук жалобно пискнул. — А ещё они прогнали меня вон! — Он звонко щёлкнул стеклянными челюстями.

— Прогнали тебя?! — закричал Квинт.

— И Бельму тоже, — энергично закивал Твизл. — А мы столько лет служили милой молодой госпоже Марис.

— Что же теперь ты будешь делать? — растерянно спросил Квинт.

— О, им так легко не избавиться от Твизла, — горячо ответил паук. — Мы с Вельмой переберёмся в Нижний Город и станем тайком приглядывать за госпожой Марис. Уж поверьте, мастер Квинт. Да, кстати, только вспомнил. — Паук протянул юноше небольшой свиток.

Квинт тотчас узнал родной почерк и почувствовал, как в горле встал комок. Вздохнув, он развязал ленточку и приступил к чтению.

Дорогой Квинт.

Отец назначил моими опекунами двоюродную сестру матери Дачию и её мужа Хефта. Хефт — ужасный, вспыльчивый толстяк., но я уверена, отец знал, что делает.

Не забывай меня, Квинт, особенно теперь, когда я из богатой, беззаботной госпожи превратилась в простую горожанку, а ты стал блестящим воспитанником Рыцарской Академии. Да, я все знаю! Профессор Света рассказал мне после похорон о твоей удаче. Я так рада за тебя, и эта добрая весть будет греть мне душу в минуту печали…

Квинт вдруг ясно представил лицо Марис, полные слёз зелёные глаза, но гордо поднятый волевой подбородок, этот решительный, непокорный, одной ей свойственный взгляд. Он только сейчас понял, как будет ему не хватать верной подруги.

Не позволяй этим снобам, рождённым и воспитанным в Санктафраксе, задирать тебя, мой друг. Ты лучше и чище их всех вместе взятых. Уверена, никто другой не смог сразиться с Хрум-Хрымсом и победить!

Я напишу тебе ещё, как только удастся улучить минутку.

Всегда твоя, Марис.

Квинт свернул свиток и сунул в карман, пальцы предательски дрожали.

Что за штука — жизнь? Он хотел остаться в Санктафраксе, чтобы быть ближе к Марис, но стоило мечте осуществиться, как сама Марис оказалась в чужом Нижнем Городе одна, без друзей, на попечении посторонних людей.

Неужели Линиус хотел для своей дочери такую судьбу? Быть этого не может.

По телу побежали мурашки, и Квинт не знал от чего — от холода или терзающего душу беспокойства. В пустой комнате, и правда, было неуютно, густой снег, как рой пчёл, кружился за покрывшимся инеем окном.

Из оцепенения юношу вывел чей-то кашель. Он обернулся и увидел бесшумно вошедшего в комнату отца.

— Пойдём, сынок, — ласково сказал Шакал Ветров. — Пора собрать твои вещи. С рассветом тебя ждут в Рыцарской Академии.

Утро выдалось морозным, резкий ветер рассекал воздух, как острый нож мясника. Снег скрипел под сапогами, и воздушный пират шёл по петляющим улицам Санктафракса вместе с сыном. Каждая статуя, каждый шпиль, каждый купол, каждый мост, каждая колонна были покрыты толстым снежным покрывалом, а с серых небес сыпались новые снежинки.

— Ну и дела, — развёл руками ассистент профессора из Института Снега и Льда, обращаясь к своему старшему коллеге.

— Столько лет прожил, а такое вижу впервые, — согласился тот, поправляя седые как снег волосы. — Так холодно, что в облакометре застыла ртуть.