Движущая сила в «Оцепенении», прорывающаяся к изможденным содроганьям последней пары аккордов, очень далекая от цветущей пышным цветом в «Разгневанной Диане», но тесно связанная с ней подавленная сексуальность. Половая навязчивость и неудовлетворенная жажда либидо придают энергию этой песне. Эротический импульс здесь – проникновение вглубь до самой земли, Матери Земли, и слово, которое использует Мюллер,
Тон и повторы каждой строфы выразительно говорят о навязчивости.
Центральная часть завершается пассажем о памяти, который перебрасывает мостик от этой песни к следующей – «Липа» (
Когда прежний музыкальный ритм восстанавливается, тема памяти сливается с темой зимы:
Тут образ чрезвычайно сложный, его трудно расшифровать: он сохраняет двусмысленность, восходящую к началу цикла: ведь мы не знаем, почему скиталец покинул дом и кто кого отверг. Его сердце оледенело, что подразумевает неспособность к эмоциональному отклику, такое состояние принято называть клинической депрессией. В то же время холоден её образ,
В оледенении сердца наш скиталец находит и успокоение, и ужас. Оно стабильно и непроницаемо, в чем так нуждается переживающий потерю: он не хочет забыть ушедшую, мертвую «ее» и поэтому – парадокс – вынужден цепляться за саму боль утраты. Возвращаясь к неизбывному сексуальному порыву в песне, можно сказать: он хочет быть холодным, потому что холодность служит защитой от разочарования, которое принесло бы ему удовлетворение желания, которое на последних тактах угасает. При этом образ холодной возлюбленной смотрит на скитальца изнутри, пугающий и обладающий побудительной силой. Что можно вынести из финала «Оцепенения», так это мощное переживание былых чувств, подавленных, но не изжитых.
Липа
Der Lindenbaum