Зимний сад

Вера решает, что больше никогда не бросит малышей одних – даже если так велит мама.

– Папа не приходил? – спрашивает она у Ани, дочь молча пожимает плечами.

В это время он уже должен вернуться.

– С ним все хорошо, – говорит мать, – сейчас тяжело перемещаться по городу.

Но Веру все равно грызет тревога, с каждой минутой все более острая. Саша появляется после восьми. Лицо у него грязное, а волосы взмокли от пота.

– Верушка, – он привлекает ее к себе и сжимает так крепко, что у нее перехватывает дыхание, – все трамваи были забиты. Мне пришлось всю дорогу бежать. Ты как? Все в порядке?

– Теперь да, – говорит она.

И сама в это верит.

Той ночью, слушая бабушкин храп в их душной и тесной комнатушке, Вера приподнимается на кровати. Через окна, заклеенные газетами и крест-накрест бумажной лентой, в комнату проникает лишь тусклый свет. Город погружен в неестественную, пугающую тишину. Ленинград будто затаил дыхание и боится даже вздохнуть.

В полумраке их квартира кажется еще меньше, еще теснее. Теперь, когда в комнате стоят три узенькие кровати, а на кухне – кроватки детей, здесь буквально некуда ногу поставить. Семья даже пообедать вместе не может – не хватает ни стульев, ни места.

Мать и Ольга тоже проснулись и сидят на кровати. Саша тихо лежит рядом с Верой.

– Я не понимаю, что нам делать, – шепчет Ольга. В девятнадцать лет ей стоило бы мечтать о любви, о прекрасном будущем, а не размышлять о войне. – Сталин…

– Ш-ш-ш! – Мать бросает взгляд на спящую бабушку. Есть вещи, которые нельзя произносить вслух. Ольге пора бы это запомнить. – Завтра мы как обычно пойдем на работу, – продолжает она, – и послезавтра, и послепослезавтра мы будем делать, что делаем обычно. А пока что надо поспать. Повернись, Оля. Я тебя обниму.

Они снова укладываются, и Вера слышит, как скрипит под ними старенькая кровать. Она ложится рядом с мужем, пытаясь найти в тепле его тела утешение. Света в комнате не хватает, чтобы разглядеть его лицо, она различает только черные и серые пятна, но дышит он размеренно и ровно, и это помогает ей успокоиться. Она гладит его по щеке, ощущает под пальцами мягкую щетину, которая стала для нее столь же родной, как обручальное кольцо на пальце. Она тянется к лицу мужа, чтобы поцеловать, и когда их губы соприкасаются, весь мир на мгновение замирает, но Саша отстраняется и шепчет:

– Тебе нужно быть сильной, Верушка.

– Мы будем сильными, – шепчет она в ответ, теснее прижимаясь к нему.

Спустя два дня они просыпаются посреди ночи от непонятного грохота.