Зимний сад

Мередит захлестнула какая-то непривычная, ни на что не похожая грусть – не досада на то, что девочки ей не звонят, не страх, что Джефф ее больше не любит, даже не беспокойство о том, что в быту она растратила всю себя. Это было новое чувство – осознание, что молодость позади. Прошло то время, когда она могла резвиться с малышками. У них своя жизнь, и ей нужно с этим смириться. И хотя они всегда будут оставаться семьей, за эти недели Мередит убедилась, что семья не статична – каждую секунду происходят какие-нибудь изменения. Как сдвиги тектонических плит: они бывают незаметны для глаз, но порой приводят к разрушениям и катаклизмам. Необходимо сохранять равновесие, в этом секрет. Сопротивляться переменам внутри семьи все равно что сдерживать дрейф континентов. Остается только держаться крепче и плыть по течению.

Пока она смотрела на чужую семью, перед ее внутренним взором проносились моменты из жизни с мужем. Вот они с Джеффом на выпускном, танцуют в мерцании диско-шара под «Лестницу в небо»[23] и страстно целуются; вот во время родов она вопит, чтобы засунул куда подальше свой компресс со льдом; вот он дает ей почитать пару страниц первой книги, которую написал, и просит высказать мнение; вот он стоит рядом с ней, когда ее папа при смерти, крепко обнимает и спрашивает: Кто позаботится о тебе?

– Какой же я была дурой, – вслух сказала она, на секунду забыв, что стоит посреди людной улицы и что мама с Ниной слышат ее.

– Ну наконец-то, – расхохоталась Нина. – Не только я в этой семье умею косячить.

– Я люблю Джеффа, – сказала Мередит одновременно и с грустью, и с ликованием.

– Разумеется, любишь, – согласилась мать.

Мередит повернулась к ней:

– Что, если уже слишком поздно?

Мать улыбнулась, и ее лицо, которое было знакомо Мередит до мельчайшей черточки, озарила какая-то новая красота.

– Мне восемьдесят один год, и я впервые рассказываю детям историю своей жизни. Из года в год я убеждала себя, что начинать уже поздно, что я слишком долго откладывала. Но Нина, как видишь, не принимает отказов.

– В кои-то веки мой эгоизм пришелся кстати. – Нина полезла в сумку с камерой и вытащила телефон: – Позвони ему.

– Мы же гуляем. Это может и подождать.

– Нет, – отрезала мама. – Откладывать никогда нельзя.

– Но если…

Мама положила руку ей на локоть:

– Мередит, посмотри на меня. Вот что делает с людьми страх. Разве ты хочешь стать такой же, как я?

Мередит медленно протянула руку к маминому лицу и сняла с нее солнечные очки. Заглянув в ее голубые глаза, она улыбнулась.

– Знаешь что, мам? Ты должна гордиться своей силой духа. То, что тебе пришлось пережить, – и это мы еще не слышали самого страшного – уничтожило бы любую женщину. Ты выжила, потому что ты невероятная. И вообще-то я очень хочу быть такой же, как ты.

Мама сглотнула.

– Но я не хочу жить в страхе. Тут ты права. Дай мне телефон, Мандаринка. Давно пора сделать этот звонок.

– Встретимся на корабле, – сказала Нина.

– Где именно?

Мать неожиданно рассмеялась:

– В баре, конечно. Там, где красивый вид.

Мередит смотрела, как мать с Ниной удаляются по дороге. Легкий ветерок раскачивал колокольчики из ракушек, висевшие на карнизах у нее за спиной, издалека доносился корабельный гудок, но она по-прежнему слышала отголоски маминого смеха. Она хотела бы навсегда сохранить его в памяти и воскрешать, когда по какой-то причине утратит веру в чудеса.

Она перешла дорогу, жестами и улыбкой останавливая машины. Миновав семью, за которой они наблюдали – те все еще фотографировались, – она подошла к деревянной скамье с табличкой: «В память о Мирне, которая любила этот вид».

Сев на скамейку, она оглядела пристань внизу, где были пришвартованы рыбацкие лодки и прогулочные катеры. Мачты покачивались от слабого ветерка. Чайки с криком летали вокруг туристов, пикируя за угощением.

Мередит взглянула на часы, прикидывая, чем сейчас занимается Джефф, и набрала его номер.

Гудки шли так долго, что она почти потеряла надежду.

Наконец он ответил; было слышно, как он запыхался.

– Алло?

– Джефф? – Она почувствовала, как к глазам подступают слезы, и еле смогла их сдержать. – Это я.

– Мередит…

По его голосу она не смогла угадать, что он чувствует, и это ее расстроило. Раньше она различала все его эмоции до тончайших оттенков.

– Я в Ситке, – сказала она после паузы.

– Там правда так красиво, как говорят?

– Нет, – твердо сказала она. Она не будет поддаваться страху и тратить время на пустые слова, из-за которых и оказалась в такой ситуации. – То есть да, здесь красиво, но я не хочу об этом сейчас говорить. Я не хочу обсуждать ни девочек, ни работу, ни маму. Я звоню, чтобы извиниться, Джефф. Ты спросил, люблю я тебя или нет, а я впала в ступор и до сих пор не пойму почему. Но я была не права и вела себя глупо. Разумеется, я люблю тебя. Люблю, скучаю по тебе и надеюсь, что еще есть шанс все исправить, потому что безумно хочу, чтобы в старости со мной рядом был тот же человек, что и в юности. Ты.