Зимний сад

– Помнишь, как ты ходила со мной за сладостями на Хэллоуин, когда папа работал? И каждый год мастерила мне костюмы. А помнишь, как я пробовалась в чирлидеры и ты несколько недель репетировала со мной связку, а когда меня взяли в команду, радовалась, хотя сама в свое время туда не попала? А когда Шон Бауэрс пригласил меня на выпускной, это ты сказала, что ему лучше не доверять. Может, у нас не так много общего, но когда-то мы были сестрами.

Мередит забыла про все эти случаи или, по крайней мере, давно не вспоминала о них.

– Это было сто лет назад.

– Я уехала и бросила тебя. Понимаю. А остаться с мамой – то еще испытание. Но пусть мы не так хорошо друг друга знаем, сейчас я здесь, Мер.

– Я вижу.

– Точно? Последние пару дней ты ведешь себя по-свински. Ладно, может, и не по-свински, но все равно ты уж больно смурная, а двое людей, молчащих за ужином, – это уж слишком. – Нина подалась вперед: – Я рядом, и я по тебе скучаю, Мер. А ты как будто даже не хочешь смотреть на меня, не хочешь говорить со мной…

– Джефф от меня ушел.

Нина резко отпрянула:

– Что?!

Мередит не нашла сил повторить это снова. Она замотала головой, чувствуя, как к глазам подступают слезы.

– Он переехал в мотель недалеко от работы.

– Вот ведь козел, – сказала Нина.

Мередит невольно рассмеялась.

– Спасибо, что не стала валить вину на меня.

Нина одарила ее любящим, сочувственным взглядом, и Мередит вдруг стало понятно, почему сестре с такой легкостью доверяются незнакомые люди. Все из-за этого взгляда, обещавшего заботу и утешение, а не критику.

– Что случилось? – тихо произнесла Нина.

– Он спросил, люблю ли я его до сих пор.

– А ты что?

– А я не ответила. Промолчала. И до сих пор не звонила, не ездила к нему, не закидала его прочувствованными письмами, не умоляла вернуться. Неудивительно, что он меня бросил. Он даже сказал…

– Что?

– Что я точь-в-точь как мама.

– Значит, теперь он не только козел, но еще и мудак.

– Он меня любит, а я сделала ему больно, я знаю. Именно поэтому он так сказал.

– Кому какое дело до его чувств? Все твои проблемы от этого, Мер: ты слишком много печешься о других людях. Чего хочешь ты сама?

Этот вопрос Мередит не задавала себе много лет. Она поступила в тот колледж, который был им по средствам, а не в тот, куда хотела; вышла замуж раньше, чем собиралась, поскольку забеременела; вернулась в «Белые ночи», потому что отцу нужна была помощь. Делала ли она хоть раз то, чего хотела сама?

Ей почему-то вспомнились первые дни работы в питомнике, когда она открыла сувенирную лавку и выставила там товары, которые ей так нравились.

– Ты со всем разберешься, Мер. Я уверена. – Нина встала и обняла ее.

– Спасибо. Правда. Ты помогла мне.

Нина снова села на диван.

– Помни об этом, когда я в следующий раз сожгу кастрюлю или оставлю бардак на кухне.

– Постараюсь, – ответила Мередит, приподнимаясь, чтобы чокнуться. – За новое начало!

– За такое я точно выпью, – сказала Нина.

– Да ты за что угодно готова выпить.

– Чистая правда. Одна из моих лучших особенностей.

В следующие два дня мать замкнулась в себе, стала уже не молчаливой, а каменной и даже отказывалась спускаться на ужин. Нина могла бы расстроиться или попробовать как-то повлиять на это, но слишком хорошо понимала причину перемены. Все трое ощущали себя одинаково, и даже Нина все меньше думала о сказке.

Приближался папин день рождения.

Начался он с особенно яркого рассвета и сияющего голубого неба.

Нина сбросила одеяло и вылезла из кровати. Именно ради этого дня она и вернулась домой. Конечно, вслух никто о нем не говорил – обсуждать свою боль в их семье было не принято, – но неизбежность этого дня все время нависала над ними.

Подойдя к окну спальни, Нина выглянула наружу. Яблони словно танцевали: в лучах солнца блестели мириады зеленых листьев.

Она сгребла с пола одежду, торопливо натянула ее и вышла из комнаты. Хоть она и не знала, о чем можно говорить с матерью в такой трудный день, оставаться наедине со своими мыслями – и воспоминаниями – ей не хотелось.

Она пересекла коридор и постучала в дверь:

– Ты уже встала?

– На закате, – ответила мать, – увидимся на закате.

Разочарованная Нина спустилась на кухню. Она быстро позавтракала и направилась к дому сестры, но обнаружила там только хаски, которые спали на залитой солнцем веранде. Мередит, очевидно, ушла на работу.

– Вот блин.

Поскольку меньше всего на свете Нина хотела бродить по пустому дому в день рождения отца, она вернулась в «Белые ночи», взяла из миски на столике в прихожей ключи от машины и поехала в город, чтобы чем-нибудь занять себя до заката. По дороге она время от времени останавливалась и делала снимки, а в полдень пообедала калорийной американской едой в закусочной на Мэйн-стрит.

К восьми пятнадцати она вернулась в «Белые ночи» и, повесив сумку с камерой на плечо, двинулась в дом. Мередит возилась на кухне с духовкой.

– Привет, – сказала Нина.

Мередит обернулась:

– Я приготовила ужин. И стол накрыла. Наверное… надо потом…

– Да, – Нина подошла к застекленным дверям и выглянула в сад. – Какой у нас план?

Мередит встала рядом и приобняла сестру за плечи.