ЗИМОЙ НА ПИК ЛЕНИНА (из книги "Мы растворяемся в стихии")

Движение начали двумя связками. Первая Смирнов—Медведев—Чепчев — Гульнев—Дзарахохов—Воробьев. Следом вторая: Ильинский — Запека—Чумаков и я. Первая уже минут 10-15 как ушла. Наконец двинулись и мы. Вышли за перегиб и вновь окунулись в жуткую свистопляску злых духов. «Карнавал» набрал полную силу и был в разгаре. Первую связку не видно. У нас впереди идет Эрик, затем Чумаков, я и замыкает Запека. Левой рукой пытаемся хоть слегка перекрыть ревущий ПОТОК, лица полуповёрнуты от ветра. Чумаков и Запека без масок. Веревка между нами под напором ветра опять натянута дугой. Ногу ставишь на ощупь. Движение вперед медленное, если кто-то что-то не надел в пещере, здесь эту ошибку исправить невозможно. Низовая струя сильно хлещет по ногам, и приходится удивляться тому, что мы еще удерживаемся. В этот момент не двигаешься, пережидаешь, пока чуть уймется стихия. Сам по себе тридцатиградусный мороз не страшен, но в сочетании с высотой 6000 метров и ураганным ветром... Вижу, как впереди Чумаков оступается в неширокую трещину, некоторое время просто стоит на одном колене. Потом происходят совсем непонятные вещи. Володя становится на второе колено, а может струя воздуха заставляет его это сделать. Снимает с полувытянутой руки рукавицу, которую в мгновение ока уносит в никуда. То же самое делает со второй. Ильинский впереди на таком расстоянии, что деталей видеть не может. Он только ждет, когда Володя встанет. Я подхожу к Чумакову.

Рыская под напором ветра, двигается к нам и Запека. Володя,видимо, уже инстинктивно, пытается спрятать оголенные кисти рук в рвущиеся на ветру складки одежды. Голова опущена. Тут я понимаю, что с парнем что-то не то. Запека резко рванул его сзади за капюшон пуховки и принялся бить по лицу. Лицо окрасилось кровью, мелкие брызги даже сносило на меня. Только иногда я улавливал злое: «Встать! Встать!». Наконец услышал: «Хватит. Не надо. Встаю...»

Запека махнул мне рукой, чтобы я подошел. Мы забросили руки Володи к себе на плечи и медленно повели его вверх, вслед за Ильинским. Запека вытащил из-за пазухи свои запасные рукавицы, и мы с трудом, на ветру, надели их на уже бесчувственные руки Чумакова. Метров через пятьдесят сняли с него рюкзак и спрятали в скальных выходах, надеясь, что как-нибудь летом заберём. В рюкзаке была палатка. Другая, единственная теперь на десятерых, оставалась у меня. Больших усилий стоило нам преодолеть этот небольшой подъем на Раздельную. Теперь предстоял спуск. Одна надежда — сейчас увидим своих и они помогут. То и дело приходилось поправлять рукавицы на Володиных руках. Лицо — нос, губы, щеки, часть подбородка у него были желто-белого цвета. Запомнилось еще свирепое, без маски, лицо Запеки. И крик, которым он хотел перебороть, заглушить этот ад:

— Эрька!!! Ищи спуск!!! Он должен быть где-то правее!!!

И вдруг, как по волшебству, в этом раскалывающемся пространстве буквально на пять-семь секунд открылась вниз видимость метров на 300. В этом коротком кадре успели различить троих «работающих» на перилах, двоих по концам. Один, в нижней части перил, лежал. Природа как бы ухмылялась над нами или, наоборот, предупреждала: мол, рассчитывайте только на себя, на свои силы. У них тоже пострадавший. Увиденное восприняли молча, только еще больше озверели и начали спуск — к теперь уже скрытой в урагане перемычке.

Часа через полтора спустились к первой группе. Жора Гульнев лежал «спеленатый», шли последние увязки, и можно было начинать тянуть его волоком. Мы боялись, что он не выживет... Саша Воробьев от холода почти потерял зрение. На ветру замерзали глаза и он далее двух-трех метров не видел. Володя Чумаков сам, без посторонней помощи, идти не мог. Жору можно было передвигать только волоком. У Серёжи Чепчева тоже жалобы на глаза. И это четверо из десяти!

Я на такой высоте был впервые и плохо понимал ту сложнейшую ситуацию, в которой оказался. Только старался чётко выполнять все распоряжения. Эрик, посмотрев по сторонам, кричал сквозь рев ветра на ухо Запеке, что надо рыть где-то пещеру. Тот в ответ, указав на «сковородку» метрах в пятистах ниже, кричал:

— Там!.. Там наша жизнь! Только вниз!!! Здесь все останемся!

Я присел на фирн и отупело наблюдал за всем этим, как если бы всё это было на картине в рамке. Меня на какое-то мгновение оглушили рев ветра, вся эта суета около лежащего, последние слова команды, все-все было в голове одновременно. Я только водил из стороны в сторону, с предмета на предмет, от одного к другому глазами. Видел лица мечущихся в урагане людей, слышал их крики. Вдруг подумал: «Почему я не в городе?» — вскочил, как ужаленный, и снова включился в работу в общую суету.

Теперь ветер дул по ходу слева в спину. Эрик пошел впереди,мы с Запекой опять подхватили Чумакова, сзади связку замкнул Медведев.