Зимопись. Книга первая. Как я был девочкой

– Один на третьего! – послышался возглас справа.

– Два на пятого! – слева.

– Три на первого! Два на второго! Три на седьмого! Еще три на седьмого!

Ученицы делали ставки: кто добежит до леса первым.

От уразумения, кто же победил, отвлекло происходившее рядом: выигравшие задирали проигравшим простыни и влепляли ладонью смачного «леща» по мягкому месту. В оговоренном количестве. Я развернулся и пошел в сторону школы.

Аглая успевала все, в том числе следить за каждым.

– Чапа! Еще будет забава и прыжки через костер!

Нет уж, хватит.

– В следующий раз.

– Но мы рассчитывали! – подхватило сразу несколько голосов. – Нужны все, иначе не получится…

– Им нужно поровну, – объяснила догнавшая меня Зарина.

Кто-то все же смилостивился:

– Пусть идет, бывают же дни…

– Но забава…

Зарина выкрикнула:

– Я тоже ухожу!

Золотоволосое чудо безмолвно зашагало рядом. А Тома осталась, опьяненная непредставимыми дома экзотикой и вседозволенностью.

Я умудрился пройти мимо замаскированного подземного хода. Зарина окликнула меня и первой шмыгнула в лаз. Ее в некотором роде шокирующая естественность, воспитанная простотой местных нравов, и безрассудная привязанность ко мне поражали. И, честно говоря, очень нравились.

На выходе мы логично направились в комнату, но рассмеялись, разглядев свои рожи, а также руки и прочие ноги, затем пошикали друг на друга, вспомнив о необходимости соблюдать тишину… и снова взорвались тщательно сдерживаемым хохотом. Подавились, закашлялись и принялись откровенно ржать, как ненормальные. Добравшись, наконец, до помывочной, оттерли друг другу физиономии, помогли с ногами и в относительном порядке добрались, наконец, до комнаты, где уснули раньше, чем измотанные тела коснулись лежаков.

Глава 7

Что я такого в жизни совершил, чем заслужил это нечеловеческое издевательство?!

И что, собственно, происходит? Где я? Кто там? В дверь стучали, скребли и снова стучали. Правда, несильно. Зря. В битве безмятежной закукленности и враждебной надоедливости с разгромным счетом побеждал сон.

Замков двери не имели. Не дождавшись ответа, мою страдальчески заголосившую деревянную охранницу отодвинули, в проеме очертилась испуганная голова Томы.

– Чапа, срочно. Нужно поговорить. – Ее взгляд упал на недовольно ворочавшуюся Зарину. – Наедине.

– Ага. – Я перевернулся с боку на спину. – Через пять минут. Хрп-ссс…

Началось землетрясение.

– Чапа!

– Что?! – вскинулся я, продирая глаза.

Нет, стены не шатались. Шатали меня. Шатали руки Томы, только что стоявшей в двери и вдруг оказавшейся у постели. Тормошило так, что внутренний мир разлетался быстро линяющими фейерверками, а глаза не фокусировались.

– Нужно кое о чем поговорить, об очень важном. Смертельно важном!

– Подъем! – громогласно разнеслось по школе. – Всем построиться у купальни. Считаю до десяти. Раз…

Я подскочил, хватаясь то за рубаху, то за штаны, и сверля Тому намекающим взглядом.

– Ладно, позже – Она со вздохом отвернулась. – Пойми, это очень важно. Важнее не бывает.

Тома выскользнула из комнаты. Спиной к соседке нахлобучив оба предмета гардероба, еще не отошедший ото сна, я, как пуля со смещенным центром тяжести, то есть, такой же потерявший ориентацию и спотыкающийся, вылетел вслед за сумевшей обогнать меня Зариной.

Дядя Люсик считал:

– Восемь, девять, десять!

Все ученицы и я выстроились в произвольную шеренгу возле бассейна. Кто куда встал. Не по росту, как у нас на физкультуре, а по желанию. Я встал около Томы, Зарина мгновенно подперла мой бок с другой стороны.

Дядя Люсик удовлетворенно кивнул.

– Доброго всем утречка. Что-то квелые вы какие-то. Спалось хорошо?

– Отлично! Здорово! Чудесно! – раздалось с разных сторон.

Глаза папринция посмеивались. То ли он догадывался о ночных приключениях, то ли откровенно знал.

– Пробежка, один круг, потом умываться и завтракать. Марш!

Дежурные бойники распахнули ворота. Первой на простор ринулась Аглая, за ней, на правах подруги-наперсницы и дочери смотрительницы школы, Варвара, остальные кто как. Оказавшись снаружи, все помчались по кругу вдоль стены.

– Чапа! – вновь попыталась поговорить со мной Тома.

– Не разговаривай, быстро выдохнешься, – посоветовал кто-то из бежавших рядом.

Чтобы слышать друг друга на бегу, нужно говорить громко. Мы не одни. У Томы снова не получилось задуманное, и она с неожиданной злостью помчалась вперед.

С выжженными сухотой глотками, взвинченные и неимоверно усталые, сразу по возвращении мы бросились к чаркам и тазикам умывальни. Некоторые сначала заходили в уборную. Умываясь, я терпеливо дожидался, пока туалет освободится, не хотелось попасть в неприятную ситуацию. Надо сказать папринцию насчет отдельного туалета. Или разрешить ходить туда, куда он сам ходит. Можно же в виде исключения сделать для меня такую малость, если поместили с девочками.

– Чапа, будь осторожен, – шепнула Тома на ходу, выбрав миг, когда рядом никого не оказалось. – Карина сказала…

В это время последняя девочка покинула уборную.

– Прости, – извинился я и забежал внутрь.

Тома, конечно, за мной не пошла, как бы ни хотелось ей сказать недосказанное.

– Завтрак!