Зимопись. Книга первая. Как я был девочкой

Не успел я выйти, как меня подхватила толпа и понесла к столам кухни. Расселись, ложки старательно застучали, челюсти с удовольствием мололи и дробили, горла проглатывали и требовали еще. Тома сидела сама не своя, на вкус не обращала внимания, жевала машинально, как корова на лугу. Глотала через силу.

Завершился прием пищи новым совместным декламированием.

– Молитву возвышения, – скомандовал дядя Люсик, – или, как вы говорите, возвышенку. Алле хвала!

– Алле хвала! Алле хвала! Алле хвала!

Как вчера с заповедями, хор дружно затянул, четко разделяя каждую фразу и будто бы высекая ее в скрижалях памяти, если такие есть (и, опять же, интересно, как они в таком случае выглядят).

– Я отдаю жизнь и мысли Алле-возвысительнице, да простит Она нас и примет.

– Я берегу честь и репутацию, ведь потом они сберегут меня.

– Я забочусь о своем здоровье, ведь потом оно позаботится обо мне.

– Я помогаю окружающим, ведь потом они помогут мне.

– Я воздаю выше необходимого Алле-всесвидетельнице, творительнице миров и воительнице умов, да простит Она нас и примет, и наступит время, когда воздастся мне.

– Как Она создала наш мир, так и я во славу Ей создаю себя.

– Я не ною и не жалуюсь. Я пересиливаю.

– Я не прошу. Я действую.

– Для меня нет невозможного. Трудно – да, долго – может быть, но не невозможно.

– Я слушаю умных, но верю только верным. В этом состоит мудрость.

– Я никогда, никогда, никогда не сдаюсь.

– Меня можно убить, но нельзя сломать.

– Я так живу и примером учу детей. Алле хвала! Алле хвала! Алле хвала!

Кто-то из мелких весело втиснул:

– А если у меня нет детей?

Дядя Люсик не поставил выскочку на место, как на его месте сделал бы любой учитель моего мира, а добродушно разъяснил:

– Пример – он для всех. Дети бывают не только свои. Вы сами еще дети. Будьте примером для своих соратников и для чужих детей. Алле хвала!

– Алле хвала! – еще раз гаркнули все.

– Прошу на выход.

Дядя Люсик вывел нас из-под крыши.

– Войника, вашего преподавателя боя, вызвала царисса, – сообщил он, когда все построились снаружи. – Занятие пусть проведет Аглая, она лучшая в потоке. Берите инструмент, приступайте, за дисциплину отвечает старшая по возрасту – Карина.

Он ушел. Не получилось сказать насчет туалета. Подойду после занятия.

Инструментом папринций назвал деревянные мечи с мощными гардами-крестовинами, предназначенными, чтобы не покалечить руки в тренировочном спарринге. Я взял крайний, разницы не было, они ничем не отличались друг от друга. Меч хорошо лег в руку. Удобный. Только легкий, потом трудно будет перейти на настоящий.

Аглая выступила вперед:

– Готовы, недоучки и недомерки? Начнем. Обучение пойдет по трем направлениям. Первое. Предстоит подковаться технически: выучить приемы, овладеть искусством боя. Второе. Научиться постоянной готовности сделать трупом или инвалидом другого человека, невзирая на его личность и приближенность к вам. Третье – много упражняться в первом и втором.

– Как-как ты нас назвала? – дождавшись паузы, с высоты возраста и опыта желчно осведомилась Карина.

В ее глазах прятался гнев, не бессмысленный и беспощадный, как в схватке в моей комнате, а придерживаемый до нужного момента.

Ученицы зашептались.

– Желаешь проверить? – упала следующая фраза Аглаи.

Я заметил, что ее повсеместно выделяют и превозносят. Не сторонятся, но чуточку заискивают. Возможно, завидуют. Кто же она такая: естественно появившийся лидер или именитая пустышка?

Карина вышла вперед. Меч в ее руке прокрутил свистящие восьмерки, отчего фехтовальщица оказалась внутри защитной сферы. Выдвинув левую ногу, Карина встала боком, деревянное «лезвие» выставилось над головой острием к противнице.

Аглая усмехнулась и напала прямо из положения, в котором стояла: меч опущен, тело обращено к врагу.

В два стука все было кончено. Карина схватилась за макушку и взревела, а мы даже не поняли, что произошло.

– Прежде чем я попала в школу, – прохаживаясь возле побежденной, сообщила Аглая, – многие годы со мной занимались лучшие мастера по всем видам оружия. Советую новеньким прислушиваться к моим советам.

В ее поле зрения попал мой язвительный взгляд. Ненавижу хвастунов, даже если действительно что-то умеют. Я вот самый умный, но не выпячиваю же?

– Чего пялишься? – раздалось в мою сторону. – Не веришь – проверь.

Вокруг меня образовалось пустое пространство. Тома и так была на нервах, теперь едва не упала в обморок.

Сразу бы признать поражение, но момент упущен. Аглая надвигалась танцующим шагом, выбирая, как более красиво меня унизить.

Все, что я знал и смог вспомнить, здесь не работало. Противник у меня – умелый, по его правилам его не победить. Ищем вариант как с Кариной в комнате: сделать то, чего не ожидают.