Зимовье зверей

Город был убежищем Венеры,
Марсу был подобен каждый дом.
Прятались от снов миллионеры —
Спали под дамокловым судом.

В темноту плевались рестораны,

Небо отбивало звёздный рэп,
Ветер выворачивал карманы,
Прикрепляя к шляпам черный креп.

Это было тогда, когда не было нас,

Это было тогда, когда не было их,
Это было, когда загорался Клаас
И его едкий пепел сквозь небо проник
Прямо в сердце…

Публика с работы возвращалась,

Быт испив согласно паспортам,
И Земля невидимо вращалась,
Лбом стучась в космический тамтам.

Никому не нужной красотою

В серое вонзались снегири;
Мертвым снегом, как живой водою,
Лужи поминали фонари.

Это было тогда, когда не было нас,

Это было тогда, когда не было их,
Это было, когда загорелся Клаас
И его едкий пепел сквозь время проник
Прямо в сердце…

Рёбра обгоревшего каркаса,

Боль в застывших капельках смолы…
И тенями нового Клааса
Багровеют чёрные углы.

Площадь затушила сигареты,

От огней устав до тошноты,
Только блик с повадками кометы
Тлел в утробе кухонной плиты…

Это было тогда, когда не было нас,

Это было тогда, когда не было их,
Это было, когда разгорался Клаас
И его едкий пепел сквозь память проник
Прямо в сердце…

1994

Печальный роджер

Налей мне рому, мой печальный Роджер,
И улыбайся — сколько хватит силы…
Любовью за любовь — себе дороже,
До дрожи или даже до могилы.

Когда с живых сердец снимают стружку,

На белом флаге много красных пятен.
Так подними свою стальную кружку,
Хоть повод, как всегда, и непонятен.

На беду, на века

Нам всем отшибло покой,
Но море стало рекой,
И нам опять не остаётся ничего, кроме
Рома и крови!

Пусти мне кровь, мой беспризорный Джокер,

И окропи проигранные карты.
Все дело — в страхе, а все тело — в шоке;
Мы не рабы, но и не бонапарты.

Кто морю мил, тот небу ненавистен —

Война стихий в стихийной свистопляске.
Чтоб избежать ее пропитых истин, —
На оба глаза чёрные повязки.

На беду, на века

Нам всем отшибло покой,
Но море стало рекой,
И нам опять не остается ничего, кроме
Рома и крови!

(Сухой закон — для тех, кто не болел

Морскою болезнью.)

У жизни — дно, где у бутылки — пробка.

Пират без корабля — что поп без паствы…
Не щёлкай клювом, мой трофейный Попка,
Лети к своим — пусть гибнут за пиастры!

И стоило всю жизнь сидеть на шиле,

И корчить то борьбу, то паранойю,
Чтоб эти твари залпом положили
Пятнадцать членов на сундук со мною!

На беду, на века

Нас всех накрыло водой,
И солнце стало звездой,
И нам опять не остается ничего, кроме
Рома и крови!

1997

Одиссей и Навсикая