Под чёрным мостом, где сплетаются главные нити,Где рыбы священные пахнут от страха и злости,Там встретились ангел-мздоимец и демон-хранитель,Чтоб вечером, после суда, поиграть в чьи-то кости.Поставили на кон какую-то душу и крутоСудьбу замесили в ознобе морского азарта.И в чётком чаду не жалея ни брата, ни Брута,Под пот Абсолюта — икра и дроблёная карта.Пошла игра здесь,Пошла игра там,Пошел блюзом дым,Пошла кожей дрожь…Четырнадцать вето на семьдесят бед!Но я сам по себе,Я самба себе,Не трожь!..Портреты стерпевших и влажность, как в камере пыток.И каждый был прав, подвизаясь на собственной ниве.Но демон тогда проиграл и рога, и копыта,А ангел хитрил — и остался при крыльях и нимбе.Мангустово ложе в змеиных протравленных блёстках —Сменившим купейность перин на плацкартные маты…Я сам в этот миг прозябал на зыбучих подмосткахИ видел в лубочных берёзках живые стигматы.Пошла игра тут,Пошла игра там,Пошел блюзом дым,Пошла кожей дрожь…Четырнадцать вето на семьдесят бед!Но я сам по себе,Я самба себе,Не трожь!..Не трожь меня, небо!Не трожь меня, яма!Под гроздьями гневаНа острове ЯваЯ видел из чреваЗаплечного хлама,Как книжная ЕваЛистает Адама…Я понял, что я — отпрыск Лилит.И, знаешь, это болит.Что знают о жизни два этих бессмертных животных!Что помнят они о расплавленных трением душах?Что могут прочесть в своих жалких скупых подноготных,В подвалах их рвотных и в мягких надснежных баклушах!?У входа в чистилище — жирно и пахнет озоном.В подробностях жизнь, значит, смерть — это смерть каждой буквы!Кипящий бульон из меня называя «музоном»,«Зачем ты поёшь?» — ухмылялись мне чертовы куклы. —«Одной ногой здесь,Одной ногой там,Одним блюзом в раж,Другим блюзом в ложь!»Четырнадцать веток на дереве бед!Но я сам по себе,Я самба себе,Не трожь!..Не трожь меня, темень!Не трожь, свет закона!Я вышел из делаПод хруст Рубикона —Из бледного тела,Из смуглого лона,Из водоразделаАдама Кадмона…Мы, видимо, — дети Лилит.И, знаешь, это болит…