Зивелеос. Книга вторая. Поляна Лысой горы

– Ну что ж, Надежда Тимофеевна, тут есть, конечно, определённые нарушения законности, и с ними, я уверен, борются налоговики, но ведь вы обратили внимание на то, что этот бизнесмен не забывает о своих работницах, доплачивая им за дополнительную работу.

Ответ был обескураживающим:

– Вы явно далеки от экономики, генерал. Вам, я убеждена, трудно себе представить зарплату в десять тысяч рублей, но именно столько этот бизнесмен платит своим работницам за десять часов такой официальной работы. Мы с вами помним ещё старое советское время, когда по закону рабочий день не мог продолжаться более восьми часов. Этот закон отменён. Да, бизнесмен доплачивает наличными по пять тысяч в месяц за нелегальную работу своим швеям. Вот и посчитайте – женщины получают по пятнадцать тысяч за фактически рабский труд в течение двенадцати, а то и больше часов в сутки, тогда как в иной страховой компании какая-то секретарша может получать вдвое большую зарплату, сидя на телефоне в течение восьми часов. Но ведь доход от продаваемого нелегально изготовленного товара гораздо больше, чем получают швеи. Бизнесмен из этого чёрного нала оплачивает взятки тем же налоговикам, людям, которые выписывают фиктивные документы на якобы меньшее количество полученного материала, ну и самому себе, как организатору такого бизнеса для его дальнейшего развития. Начиналось всё с одной фабрики, а теперь их стало несколько. И всё это благодаря чёрному налу и малой заработной плате основным исполнителям работ, обладающими, как я уже говорила, и умением работать, и большим опытом. Но именно эти специалисты своего дела не смогут оплатить консультацию в нашей клинике, получая столь низкую заработную плату. Я уж не говорю о дорогостоящих операциях, выполняемых теперь зачастую за деньги больных. Не по моей вине в стране внедряется платное лечение. И вы полагаете, что я согласна с таким порядком и буду помогать его охранять?

Дотошкин откровенно растерялся при таких словах и не сразу нашёлся, чем на них ответить. Он допил кофе, и рука автоматически потянулась к бутылке с коньяком, но тут же остановилась.

– Ой, извините, – пробормотал он. – Совсем забыл, что не у себя в кабинете.

– Ну что вы, наливайте, пожалуйста. Я, очевидно, плохая хозяйка.

– Спасибо-спасибо! – Дотошкин откашлялся, продлевая паузу для размышлений и наполняя свою рюмку, заметив останавливающий жест хозяйки квартиры, когда он хотел долить коньяк сначала в её почти полную рюмку. – Хозяйка вы замечательная и очень сильный агитатор. Любой под вашими чарами может стать коммунистом. Но у нас сегодня другая страна. Я получаю деньги за то, чтобы она такой и оставалась без войн и всяких насилий. Но у нас вот непонятно откуда появился этот Зивелеос, считающий возможным насильно отнимать деньги у вполне уважаемых людей. Вы же, надеюсь, не считаете такие действия правомерными? Владелец фабрик, о котором вы рассказали, нарушает закон. Назовите его фамилию, и я с ним разберусь. Это в наших силах и возможностях. Но его сотрудницы работают у него добровольно. Тут вы не станете спорить. А Зивелеос применяет откровенное насилие, и мы пока ничего с ним сделать не можем. Вот в чём проблема.

Улыбка на губах Надежды Тимофеевны выглядела грустной, когда она опять заговорила:

– Называть вам фамилию бизнесмена я не буду по простой причине: откровенничая со мной, он отметил две вещи. Первая – это то, что если бы я вдруг захотела кому-то на него пожаловаться, то у меня ничего из этого не выйдет, так как все документы у него в порядке и доказать ничего невозможно. А вторая заключается в том, что такой порядок существует не только у него, но и во всей стране, и об этом все хорошо знают, но делают вид, что так и надо, поскольку каждая из ключевых фигур в этом деле получает свой кусок пирога. Что же касается Зивелеоса, то я ему не судья. Мне не доводилось с ним встречаться и спорить, как сейчас с вами, потому я не знаю его доводов и стремлений. Мне известно, что он спас мою внучку от бандитов, желавших её изнасиловать. За это я ему по гроб жизни обязана. Я слышала и читала, что он забирает деньги у богатых и отдаёт их бездомным детям. Пусть это насилие, но оно оправдано, как я понимаю, высокой целью. Не вижу тут ничего общего с теми нарушениями морали и закона бизнесменом, о котором мы вели речь.

Генерал сделал вид, что сильно удивлён словами собеседницы и, широко раскрыв глаза и разведя руки в стороны, спросил:

– Как же так, Надежда Тимофеевна? Вы говорите, что не встречались с Самолётовым, но ведь он у вас бывал в квартире, я даже предполагаю, что совсем недавно, не так ли?

– Мало ли кто бывает в моё отсутствие, Сергей Сергеевич, – парировала хозяйка квартиры. – Внучка рассказывала мне, что однажды Самолётов приходил домой к нам как раз тогда, когда к Танюше пришли какие-то два охламона с шампанским, чтобы уговорить её забрать из суда заявление о попытке изнасилования. Тогда Самолётов их выбросил из квартиры. Но внученька не знала в то время, что Самолётов и Зивелеос – одно лицо. Другого случая, чтобы он приходил к нам, я не знаю.