Злая зима

– Здесь, – выдохнула она. – Так странно, гул будто шел с разных сторон, но теперь я уверена – здесь.

Она засунула руку в коробку и вытащила покрытую патиной шишку.

– Это оно, Джонни.

Он оказался возле нее так быстро, словно телепортировался. Схватил деталь, сжав ее в руке.

– Это точно оно, – усмехнулся вампир и положил шишку во внутренний карман пиджака со стороны сердца. – Я не могу его раздавить. А это еще что?!

Джонни осмотрел разодранный лацкан пиджака, перевел взгляд на медведя. Оказавшись возле него через мгновение, он вцепился в бурую шерсть на затылке, задрал тяжелую морду, так что пасть разинулась, показав белые клыки и темный язык.

– Отличная шкура, – пробормотал он, пропуская шерсть между пальцами. – А вот тут лишай?

Он брезгливо всмотрелся в крохотное безволосое пятнышко на шее, разжал пальцы, и голова медведя брякнулась о пол так, что зубы клацнули.

– Пойдем, – приказал он медиуму, которая растерянно застыла посреди комнаты, и та послушно направилась к выходу. – До скорой встречи, – Джонни вежливо склонил голову, прощаясь с Эльзой, и вышел из дома, закрыв за собой дверь.

Медведь заворчал, дернул лапой, приоткрыл глаза, и Эльза, заплакав, обхватила его за шею. Дрожь прокатилась по звериному телу, меняя его, выворачивая суставы, вытягивая кости.

– Эльза, – хрипло сказал Брун, обнимая ее. Черные когти медленно втягивались в подушечки пальцев. – Это что сейчас было? Вампир забрал шишку от моих часов?

– Ага, – кивнула она, осторожно трогая кровоподтеки на его шее. – Но ты сражался за нее как лев.

– Я думал, он пришел за тобой. – Брун закашлялся, сел. Охнув, оперся спиной на перевернутый диван.

– Он сказал, что пришел за Бальтазаром. Брун, помнишь, на рисунках в маяке медведь держал в лапах шишку? Мы еще думали, что это за орган.

Брун кивнул и поморщился, обхватив шею ладонью.

– Может ли быть так, что ты, сам того не зная, хранил еще одну часть Бальтазара?

– Часы передавались в нашем роду по наследству, с наказом хранить и никогда и никому не отдавать, – сказал Брун.

– Вампир сжал шишку так, что пальцы захрустели. Он – спутник альфы, я слышала о нем раньше и видела его в театре. Это старый сильный вампир. Шишка, из любого металла, должна была хотя бы погнуться. Но с ней ничего не стало. Помнишь – что у Бальтазара нельзя разрушить, если верить легенде?

– Ты думаешь, что вместо гирьки в моих часах висело сердце Бальтазара? – понял Брун.

Эльза лишь пожала плечами.

– Это даже забавно: бессмертное сердце, отмеряющее время.

– Я-то думал, Бальтазара хотят волки собрать. А оказывается, тут целая команда.

– Брун, ты не позвонишь Кшистофу?

– Если я ему позвоню, он узнает, где я. И примчится за тобой в тот же день. – Брун заправил прядь волос ей за ухо.

– Но если вампиры или волки, или кто-нибудь еще, оживят бога войны, то это ведь будет конец света!

– А для меня конец света настанет, если я потеряю тебя, – сказал Брун. – Дай мне побыть эгоистом, Эльза. К тому же рука осталась у нас. Так что вампирский конструктор не соберется.

– А что, если Бальтазар оживет и без нескольких запчастей? – предположила Эльза.

– Это все наши предположения, – заметил Брун. – Может, этот вампир не собирается оживлять Бальтазара. Может, он хочет построить новый храм для сектантов, и ему нужна святыня. Может, просто увлекается историей. Или он искал тренажер для рук, который бы не ломался.

– Или он коллекционирует гирьки от часов, – добавила Эльза. – Ты ведь сам понимаешь, что даже сумасшедшая версия с оживлением Бальтазара звучит куда более здраво.

– А что он говорил про лишай? – спросил Брун. – Я смутно все слышал.

Погладив пальцем гладкое пятнышко под ключицей Бруна, Эльза прошептала:

– После эпиляции вот тут волосы так и не выросли. Хорошо дернула.

– Ему нужна была шкура?

– Я не знаю, Брун, – растерянно посмотрела на него Эльза. – Может, ему просто понравился твой мех? Вампиры любят все красивое… Как ты себя чувствуешь?

– Отвратительно, – поморщился он.

– Очень болит? – сочувственно спросила она.

– Боль-то терпимая, но это так унизительно: он потрепал меня как хомячка, а я всего лишь слегка помял его костюмчик! Я ничего не мог поделать! Если бы он и вправду пришел за тобой, я бы не смог защитить тебя, Эльза.

– Ты не можешь защитить меня от всего, Брун, – сказала она, положив голову ему на плечо. – И особенно от меня самой. Он дал мне всего месяц, ты слышал?

– Он наверняка судил по себе, – пробурчал Брун. – А у него вряд ли был любовник-медведь.

Эльза, не сдержавшись, прыснула со смеху.

– А ты уточни, если он вернется еще и за рукой…

* * *

Джонни остановился, ожидая женщину, которая замедлила шаг и то и дело оборачивалась к дому. Свет в его окне – единственный огонек во тьме густого леса – то скрывался за деревьями, то показывался снова.

– Что такое? – спросил он.

– Все в порядке, – быстро ответила она. – Просто такое странное чувство: я будто по-прежнему слышу гул оттуда. Хотя и слабый.

Джонни потрогал оттопыривающийся на груди пиджак, поморщился, задев прореху, оставленную когтями медведя.

– След остался, – сказал он и пошел вперед, утопая в снегу щегольскими ботинками.