Златокожая девушка и другие рассказы

«Это зависит от Алисы. Нынче дают концерт в Контемпорании: новое произведение в стиле „ваакстрас“, исключительно интересная музыка».

«Ваакстрас? – Алиса задумалась. – Никогда не слышала о таком стиле. Конечно, это еще ни о чем не говорит».

Уолдо снисходительно рассмеялся: «Ваакстрас – культ музыкантов-диссидентов. Они эмигрировали на побережье Гренландии. Воспитывали детей в отсутствие какой-либо музыки и даже не сообщали им о значении слова „музыка“. В подростковом возрасте детям дарили набор музыкальных инструментов и требовали, чтобы они сообщали о своих переживаниях с помощью этих инструментов. Таким образом сформировалась новая звуковая ткань, основанная на сочетаниях естественных закономерностей акустического самовыражения. Получилась исключительно трудная для восприятия музыка. Послушайте!». Он вынул из кармана небольшую черную коробочку с экраном, на котором высветился перечень содержания. Уолдо выбрал одну из строк: «Вот образец стиля „ваакстрас“ – неочевидная, неожиданная композиция».

Алиса прислушалась к звукам, доносившимся из коробочки: «Ночная драка котов на крыше приятнее для ушей».

Уолдо снова рассмеялся: «Такая музыка требует привычки и понимания – а также, несомненно, сопереживания. Слушатель вынужден пересмотреть свой набор звуковых эмоциональных закономерностей, отбрасывая все традиционные наслоения, пока он не доберется до самого дна, до инстинктивной основы, позволяющей синтезировать в уме эмоции диких детей ваакстрасов».

«Давай пропустим сегодняшний концерт, – предложила Алиса. – Не уверена, что мне удалось бы обнаружить в себе надлежащие закономерности – боюсь, что начнут резонировать неподобающие случаю эмоции. В любом случае, меня не слишком интересуют переживания других людей – мне вполне достаточно моих собственных».

«Мы найдем что-нибудь, что тебе понравится, не беспокойся». Уолдо вежливо поклонился Мервину и Джейде, после чего проводил Алису к аэротакси. Машина стала полого спускаться к городу.

Уолдо покосился на Алису и заявил: «Сегодня вечером ты выглядишь, как зачарованная сказочная принцесса. Как это тебе удается?»

«Не знаю, – пожала плечами Алиса. – Я не стараюсь выглядеть как-нибудь особенно. Куда мы полетим?»

«Ну, например, открылась выставка призрачных кристаллов Латушенко – он их выращивает в свежевырытых могилах. Или мы могли бы посетить „Интринсикалию“ Арно – в высшей степени изобретательное представление, я его видел уже три раза. Уверен, что тебе понравится. Марионетки, соединенные с кукольниками нейронными трансплантатами, выкидывают самые рискованные и возмутительные номера. Кроме того, сегодня исполняют „Саламмбó“ с интерлюдией „Потайная табакерка“ – довольно-таки скандальная вещица, если это в твоем вкусе».

Алиса улыбнулась и покачала головой: «Как-то раз я случайно заметила, чем занимаются в болотах Дидиона гигантские астрахиды, когда у них течка – и с тех пор потеряла интерес к подглядыванию».

Слегка ошарашенный, Уолдо моргнул и поправил шейный платок: «Что ж… всегда можно зайти в Перцепторий – но в тебя не вживили контакты, ты пропустишь массу подробностей. В Гиперсенсе – выставка „Вызывающих поз“ Джона Шибе. Или, если повезет найти пару свободных мест в Консерватории, сегодня дают „Развитие фундаментальной боли“ Окстота, с пятью музыкальными машинами».

«На самом деле я не так уж интересуюсь музыкой, – сказала Алиса. – Мне скучно долго сидеть, пытаясь понять, зачем кому-то понадобилось исполнять ту или иную последовательность звуков».

«Бог ты мой! – изумленно пробормотал Уолдо. – Разве на Рампольде нет музыки?»

«На мой взгляд, там достаточно музыки. Люди поют или посвистывают, в зависимости от настроения. На периферийных станциях всегда кто-нибудь наигрывает на банджо».

«Это не совсем то, что я имею в виду, – возразил Уолдо. – Музыка – и, по существу, искусство как таковое – это процесс сознательной передачи другим эмоционального суждения или точки зрения в терминах абстрактной символики. Насколько я понимаю, насвистывание танцевальной мелодии не соответствует этому определению».

«Наверное, ты прав, – согласилась Алиса. – Когда я что-нибудь насвистываю, мне это никогда не приходит в голову. В школе у нас была учительница с Земли – пожилая дама, ужасно всего боявшаяся. Она хотела научить нас субъективному восприятию – заставляла слушать один диск за другим, без малейшего эффекта. Каждому из нас собственные эмоции нравились гораздо больше, чем чужие».

«Ты настоящая маленькая дикарка, ничего не скажешь!»

Алиса только рассмеялась: «Бедная старая госпожа Берч! Мы ее так раздражали! Помню, как звали одного композитора – Баргл или Бангл, что-то в этом роде – его пьесы всегда заканчивались грохотом литавр и фанфарами».

«Баргл? Бангл? Может быть, Баронджело?»

«Да-да, кажется, именно так его и звали! Ты умеешь запоминать самые странные вещи!»

Уолдо горестно рассмеялся: «Один из величайших композиторов прошлого столетия. Да уж… Ну, если ты не хочешь пойти на концерт или на выставку – или даже в Перцепторий… – Уолдо огорченно вздохнул. – Что ты делаешь? Опять вносишь какие-то заметки?»