Златокожая девушка и другие рассказы

«Это очень легко! – возразил Моралес. – Взгляни на этих двоих… – он указал на танцующую парочку, стремительно кружившуюся неподалеку, не прилагая ни малейших усилий. – Ты быстро научишься. Это просто. Достаточно повернуть носки туда, куда ты хочешь ехать, чуть-чуть поджать пальцы ног – вот и все! Чем крепче сжимаешь пальцы, тем быстрее едешь. А чтобы остановиться, нужно опереться на пятки».

Джина отказалась: «Лучше просто посидеть и поговорить».

«Про облигации?»

Она кивнула: «Если ты мне поможешь, я отдам тебе треть».

Моралес поджал губы, прищурился. Джина прекрасно понимала, что он размышляет о возможности прибрать к рукам три трети, а не одну.

«У Джо Парльé хранилась куча всякой рухляди, – как бы между прочим заметила Джина. – Кое-какие облигации у него украли – у того, кто их предъявит к оплате, будут крупные неприятности. А я знаю, за какие облигации можно безопасно получить хорошие деньги».

«Ммфф!» – Джейм Моралес прихлебывал «Особый горняцкий».

«Не знаю, кому теперь принадлежит „Ацтек“, – продолжала Джина. – Вполне может быть, что все вещи и бумаги Джо уже сожгли».

«Могу тебя заверить, что это не так, – задумчиво произнес Джейм. – Чердак все еще забит старым барахлом, и Годфри говорит, что оно осталось от Парльé. Хозяин собирается разобрать этот хлам, но у него все руки не доходят».

Джина попробовала газированный лимонад, чтобы скрыть волнение: «Когда открывается таверна?»

«Я открываю в десять, когда начинается дневная смена».

«Завтра, – сказала Джина, – я приду в девять утра».

«Мы придем туда вместе, – отозвался Моралес, наклонившись над столом, и многозначительно взял ее за руки. – Ты слишком хорошо выглядишь, за тобой нужен глаз да глаз…» Послышались жужжание и скрип подъезжающих самоходных роликов. Хриплый голос рявкнул: «Не тронь мою девчонку!» В альков угрожающе заглянуло грубое круглое лицо. Джина заметила шапку черных кудрей и плечистую, коренастую фигуру.

Джейм Моралес на мгновение остолбенел от удивления и ярости, но тут же вскочил: «Кто ты такой, чтобы тут распоряжаться?»

Черноволосый юноша повернулся к Джине с обвиняющим, укоризненным выражением: «Раз так, Джейда, можешь идти к чертовой матери!»

Он развернулся и уехал на роликах.

Моралес сидел неподвижно, как статуя. Джина заметила, что он любопытным образом изменился. Джейм полностью забыл о ней, он напряженно смотрел вслед черноволосому нахалу. Его губы растянулись в невеселой усмешке, но веки не опустились – напротив, он широко открыл словно остекленевшие глаза. Он медленно поднялся на ноги.

«Не веди себя, как ребенок! – безразлично обронила Джина. – Садись, успокойся».

Моралес будто не слышал ее. Джина отодвинулась подальше – Джейм становился опасен. «Сядь!» – резко приказала она.

Усмешка Моралеса превратилась в гримасу. Он перескочил через поручень ограждения алькова и украдкой последовал за черноволосым юнцом.

Джина раздраженно ожидала развития событий, поигрывая бокалом. Пусть дерутся… Бычки, кабанчики! Она надеялась, что кудрявый коренастый субъект покажет Моралесу, где раки зимуют. Конечно, субъект сам напросился на неприятности. Но что он имел в виду, когда назвал ее «Джейдой»? Она никогда в жизни с ним не встречалась. Следует ли предположить, что он принял ее за небезызвестную Марту Чолвелл? Похоже было, что на Кодироне Джину всюду принимали за эту непоседливую особу. Джина пригляделась к присутствующим в зале с новым интересом.

Джейм вернулся к столу через пятнадцать минут. Приступ ярости прошел – физиономия Моралеса покрылась синяками, его костюм порвался и запачкался, но он очевидно вышел победителем из схватки. В этом невозможно было сомневаться, судя по его горделивой походке, по наклону его красивой шоколадной головы… «Безмозглый молокосос!» – безразлично подумала Джина.

Джейм снова перескочил через ограждение и уселся – как заметила Джина, с болезненной гримасой.

«В ближайшее время он не будет к тебе приставать», – любезно сообщил он.

Слово «катарсис» не входило в повседневный лексикон Джины. Она подумала: «Он выместил злобу на черноволосом юнце и чувствует себя лучше. Надо полагать, теперь он постарается вести себя прилично – хотя бы пару часов».

Действительно, Джейм Моралес притих и на протяжении оставшегося вечера даже, казалось, стеснялся. В полночь он предложил покинуть заведение.

Джина не возражала. Вокруг не было никаких признаков присутствия кудрявого брюнета или кого-либо, кого можно было бы принять за племянницу Чолвелла.

В кабине глиссера Джейм притянул ее к себе и страстно поцеловал. В первое мгновение Джина сопротивлялась, но затем расслабилась. «Почему нет?» – думала она. Так было проще, чем отбиваться. Хотя, в каком-то смысле, было бы полезно не слишком поощрять его самовлюбленность…

VII