Злоба

Баркас, который они охраняли, шел вниз по реке, обильно нагруженный солью и железом из гальстатских шахт. Служба в Гадрае по большей части влекла за собой подобные задания, поскольку Ренус был основным торговым путем между Гельветом и Изилтиром и примерно десять лиг петлял через юго-западную оконечность Форнского леса. На этих десяти затененных деревьями лигах любое судно, плывущее по реке, было наиболее уязвимо.

Кастелл ехал вдоль восточного берега Ренуса, по опасной стороне, в окружении двух десятков бойцов Гадрая. Каждый из них убил по крайней мере одного великана, а большинство из них – и больше того. Еще с десяток воинов находилось на самом баркасе – на случай, если какие-нибудь налетчики вдруг проскочат мимо берегового дозора.

За четыре луны в лесу Кастелл повидал два нападения великанов – от каждого из которых у него внутри все леденело.

Отбивая эти нападения, погибло двенадцать воинов, а Кастелл убил еще двух великанов, добавив к зарубке на ножнах, которая отмечала день, когда он убил первого, две новых. Он взглянул на Макуина, вспоминая тот день. Теперь все это казалось далеким прошлым.

– Да по мне, уж лучше так, чем со дня на день ждать стычки с гуненами, – сказал он своему другу.

– Правильно, парень, – хмыкнул Макуин, внимательно вглядываясь в лесную чащу.

Другая задача, которая занимала бо́льшую часть времени бойца, служащего в Гадрае, заключалась в том, чтобы расчищать восточный берег Ренуса. Они ехали по широкой тропе примерно в тридцати шагах между берегом реки и опушкой, тщательно очищенной от любой новой растительности или пускающих корни ростков. Работа эта была титаническая, и артели воинов трудились над ней круглый год. Труд казался непосильным, но куда лучше было, если нападения великанов происходили на открытом пространстве, а не в густом лесу. По лесам рыскали волчни, хотя эти в основном приучились сторониться охраняемых Гадраем рубежей. Также были здесь драйги, которые летали там, где им заблагорассудится, летучие мыши размером с щит Кастелла, которые досуха высасывали из человека всю кровь, и несметные полчища муравьев, подобные тому, которое он видел в Тенебрале, – эти могли в пару мгновений до костей обглодать тело какого-нибудь злосчастного путника. Об иных же ужасах леса, бесчисленных и неведомых, он старался вообще не думать.

Кастелл почувствовал покалывание в шее, обернулся и увидел, что Макуин пристально смотрит на него.

– Мы здесь находимся уже некоторое время. Пальцы ног еще не зудят? Не жалеешь еще, что сюда приехал?

– Ч-что? – заикаясь спросил Кастелл. – Нет. Ни то ни другое. – Он счастливо улыбнулся своему другу – вообще, чем дольше он был вдали от Микила, тем чаще бывал счастлив. – Если я о чем и жалею, так только о том, что не слушал тебя раньше. А стоило бы.

Макуин широко улыбнулся.

– Кроме того, мне здесь нравится, – добавил он, посмотрев по сторонам: слева была река, а справа – исполинские развесистые деревья.

Гадрайцы – воины, которые объезжали дозором границы реки, – приняли его со всем радушием, не задавали никаких вопросов о его прошлом, кроме как о подробностях его великаноборчества. С ними он ощущал бо́льшую близость, чем с кем-либо из своих родичей, с которыми был лично знаком, – по крайней мере, с тех пор, как умерли мама и папа. Здесь он был своим, чувствовал себя счастливым.

– Хорошо, – проворчал Макуин, кивая самому себе. Старый воин осадил коня и вгляделся в глубину леса. Наклонил голову, прислушался.

– Что такое? – прошептал Кастелл, рассматривая тени за ближайшими деревьями. Ничего не было видно.

– Ничего не понимаю, – буркнул Макуин. – Послышалось, наверно.

Он пожал плечами и пришпорил коня.

Кастелл обернулся, уловив приглушенный всплеск. Его внимание привлекло какое-то движение на реке. Темные воды рассекал спиральный водоворот, а от водоворота широким треугольником расходилась рябь. Он прищурился. Что бы это ни было, оно направлялось к баркасу. И притом довольно резво.

Другие воины тоже заметили движение. Оргулл дунул в рог, фигуры на баркасе выглянули за борт.

Тварь в воде была крупная – Кастелл понял это, когда она подплыла к баркасу сбоку и почти сравнялась с ним в длине. Какой-то из бойцов метнул копье, но не попал, и оружие поглотили речные воды. Что бы там ни скрывалось под их поверхностью, оно вре́залось в весла – те затрещали и начали ломаться. Раздались крики, баркас завертело течением. Затем из воды что-то высунулось и, сверкая белыми чешуйками, поднялось выше леера судна. Это была голова – она напоминала змеиную, но была куда крупнее. Чудище бросилось вперед, схватило зубами человека и потащило его, кричащего, через борт; когда несчастный исчез под водой, крики оборвались.

– Что это было? – прошипел Кастелл.

– Змей, – сказал Макуин, вынимая копье из перевязи.