Злобный Карлсон (СИ)

Пять минут под ледяной водой смыли контузию и привели мысли в порядок. Замерз, правда, как собака, но это ерунда. Зато план созрел… не самый хороший, но (опять это чертово «НО») для меня как для тренера очень полезный. Информация из первых рук — великая вещь. Буду знать, какие настроения в команде бродят, без задушевных бесед, скандалов и ругани.

Я взял в руки смартфон и продолжил общение, чувствуя себя шпионом. Не разведчиком, а именно шпионом: подлым вуайеристом, шантажистом и беспринципным типом, втершимся в доверие к наивному ребенку с нехорошими намерениями. Мысль о том, что намерения у меня были самые что ни на есть благие, умерла родами. Я оплакивал ее недолго. Пора вершить великие дела, черт побери. Не время распускать нюни и идти на поводу у эмоций! Закончится эпопея с матчем, тогда и поговорим в открытую.

Карлсон: — я здесь, студенты отвлекли, прости.

ЖК: — пришлось-таки поработать?))

Карлсон: — чутка) ты что-то спросить хотел?

ЖК: — да. С духом соберусь только.

Карлсон: — собирайся быстрее) пара заканчивается, мне придется к моему стаду баранов вернуться.

ЖК: — скажи мне, пастух)), только честно. Ты бы с таким, как я, стал встречаться? Не забавы ради или эксперимента в постели, а по-настоящему, всерьез и надолго?

Что-то внутри меня оборвалось от этого вопроса. Неужели никто не встречался с ним ради него самого, а не ради прикола или одноразового секса?! Ему же 27 лет! Он же… хороший.

Карлсон: — да.

ЖК: — спасибо) Знаешь, ты единственный человек, ответу которого я верю безоговорочно. Жалости в тебе не осталось ни капли, а для меня сейчас это самое важное. Как и честность. Обещаю, при встрече я обязательно поцелую тебя в губы. При всех, если захочешь)

От необдуманных поступков меня спасли студентки, закончившие беготню. Я вышел из ВК и занялся своими непосредственными обязанностями, оставляя Валика-Шарика-Колобка на потом. В очередной раз смилостивился над студентками и отправил их делать друг другу растяжку под моим неусыпным контролем. Они открыто шипеть не осмелились, но взглядами одарили такими, что не будь я собой, сгорел бы заживо. Эх, вот и вся любовь.

Валентин

— Что делать? Через скакалку прыгать? Константин, я вас умоляю! Мы же не в детском саду.

— Красавчик, или ты прыгаешь через скакалку, или я тебя на ней повешу, и тогда ты будешь подтягиваться. Чтобы шею из петли вытащить, если намек непонятен.

Мы дружно разобрали скакалки. Понятно, конечно, что никто никого ни на что не повесит (разве что мы физрука за яйца, когда он нас до ручки доведет), но проверять желания не возникло даже у Виталика (он же Красавчик, он же правовед, он же победитель по жизни). Говнюк тот еще, к слову: командует всеми и вся, создает видимость бурной деятельности, но при этом ни хрена не знает, не делает и нормальным людям делать мешает. Если бы не физрук, мы б его в команду ни за какие коврижки не взяли, но Косте на наше мнение было абсолютно наплевать. Я в жизни таких упертых типов не встречал!

— Шарик ты мой хрустальный, чего стоим?

— У меня ноги отваливаются. Сколько можно скакать и бегать?! У нас матч по волейболу, а не марафонский забег с препятствиями на 60 километров!

— Скакать и бегать будете столько, сколько понадобится. У нас не команда по волейболу, а толпа питонов-неудачников. Только и можете, что по дорожке со скоростью улитки ползать да на меня в раздевалке втихую шипеть.

— Хочешь, чтобы в открытую шипели и задушить пытались? Не вопрос! — негодующе возопил я, пользуясь случаем, чтобы устроить скандал, а заодно и всеобщий перерыв. — Еще пара-тройка тренировок в таком духе, и тебе крышка, качок безмозглый! Хватит над нами издеваться!

Ребята от моей наглости аж скакать перестали, а Костя подобрался, как пантера перед прыжком, пронзил меня нереальными синими глазищами насквозь, шагнул вперед, нависая… и я позорно сдулся: зубоскалить могу сколько угодно, а вот драться — ни в какую. Рука проклятущая не поднимается, и все. Тем более на физрука. Если честно, я б на его месте давно уже сдался — спортсмены из нас за три месяца упорных тренировок так и не получились. Похудели все, конечно, знатно, подобрались, похорошели, но на площадке как были лохами, так и остались.

Чего только Костя с нами ни делал: и ролями менял, и студенток из своей чемпионской команды в пример приводил, и ругался, и угрожал… Все без толку. Энтузиазм, которого и так почти не было, испарился совсем, мы сливали одну тренировку за другой и вели себя просто безобразно, в том числе назло Косте, который в упор нашего настроения не замечал. Если и дальше в таком духе пойдет, из двенадцати человек, которых он в команду зачислил, и шести не останется.