Злой гений Порт-Артура

Вторым во вражеской колонне шел «Хэйэн», броненосец береговой обороны, тоже трофей войны с китайцами. В носовой башне – старое германское орудие 260 мм, по бортам – по одной шестидюймовой и 120-мм пушке Армстронга. Этот корабль Матусевич видел до войны, водоизмещение до двух с половиной тысяч тонн не дотягивает, броневой пояс куцый – в четыре дюйма по оконечностям и восемь в центре. И не удерет даже от «Севастополя», не говоря о русских канонерках – десять узлов выдадут его машины, не больше, слишком они слабые и изношенные.

Третьим, с разгорающимся костерком на корме, шел тоже узнаваемый кораблик, ранее бывший китайским крейсером «Цзиюань», а теперь переименованный японцами в «Сайен». Матусевич видел его в Чемульпо до войны, где тот стоял стационером рядом с канонерской лодкой «Кореец» и крейсером «Варяг». Водоизмещение – чуть больше двух тысяч тонн, бронирована лишь палуба и носовой барбет, где стояли два германских 210-мм орудия. На корме – шестидюймовая пушка Армстронга, какими японские корабли вооружались благодаря щедрым английским поставкам, плюс противоминная артиллерия. Вот этот корабль довольно резвый, пятнадцать узлов выдаст, не меньше.

Главная угроза шла от трех крейсеров, которые в русском флоте именовали «симами», по их характерным названиям: «Мацусима», «Ицукусима» и «Хасидате». Первые два были построены во Франции двенадцать лет тому назад, а третий – в Японии, первенец кораблестроения островной империи, так сказать. Их «крестным отцом» являлся Эмиль Бертен, решивший, что можно построить три крейсера по четыре тысячи тонн, что в совокупности является по водоизмещению броненосцем, и вооружить соответственно одним крупнокалиберным орудием.

Сказано – сделано, и неважно, что француз учудил. Первые две «симы» имели чудовищные пушки в носу, от выстрелов которых маленькие корабли вздрагивали всем корпусом. Стрелять на борт оказалось проблематичным занятием – крейсер просто опасно кренился. «Хасидате», согласно «гениальному» замыслу француза, был «перевернутым» – у него тяжелое орудие оказалось на корме. Каждый корабль вооружили одиннадцатью 120-мм пушками, вот только бронирование они несли отнюдь не броненосное – за исключением 300 мм барбета ГК, щиты орудий имели 100 мм, а броневая палуба была вдвое тоньше.

– Вам не кажется, Николай Оттович, что сейчас предстоит узнать правильность мысли Эмиля Бертена, что его три крейсера способны заменить в бою полноценный броненосец?

– А что тут проверять, Николай Александрович? Заменить-то они могут, вот только с каким для себя результатом? Один против троих я согласен подраться – вряд ли они попадут в нас своим главным калибром, а мы в них попадем. Ручаюсь! Лишь бы не удрали!

– Они могут, – согласился Матусевич и посмотрел в сторону Дальнего.

Из-за мола был виден начавший набирать ход двухтрубный броненосец – на «Полтаве» наконец раскочегарили котлы, и корабль вскоре поддержит «Севастополь». Хотя первые полчаса придется сражаться только втроем против шести – в кильватере за «Севастополем» шли две бронированные канонерские лодки водоизмещением в тысячу семьсот тонн, уже перевооруженные на три 152-мм пушки Кане каждая. «Гремящий» и «Отважный» вполне могли потягаться в бою с бывшими китайскими кораблями – старые германские крупнокалиберные пушки стреляли редко и отнюдь не метко, вопреки известной поговорке.

– Хорошо, тогда начинайте пристрелку, надеюсь, что японцы примут бой. Ведь с какой-то целью они сюда пожаловали, не просто обстрелять Дальний и удрать…

– Есть, еще раз попали, и «симе» под хвост! – Негромко произнес Эссен, и Матусевич всмотрелся в бинокль.

Командир «Севастополя» оказался прав: на корме «Хасидате», под чудовищным стволом главного калибра была заметна короткая вспышка от разорвавшегося снаряда. Береговая батарея отметилась очередным попаданием, и теперь ее следовало поддержать башенными 305-мм орудиями. Попадание тяжелого снаряда могло стать фатальным для любого японского корабля…

Глава 44

– Приду к нему и скажу прямо: вот, государь, промежуточный патрон, с ним всех супостатов Россия-матушка одолеет! – в тишине фанзы с нескрываемым сарказмом в голосе произнес Фок и, мотнув головою, закончил вполне серьезно: – Если в смирительную рубашку не оденут, а вышвырнут на пенсию, то будет благо. Но вообще-то, если наши доценты с кандидатами не ошиблись, то реципиент уже должен начинать брать под контроль собственное тело. И первый признак – головная боль, которая будет чувствоваться все сильнее и сильнее с каждым днем. Но вроде бы за эти тридцать дней ничего не болело, уставал, да, но так и работа непрерывная без выходных и проходных, даже две нашивки за ранения заслужил, что для генералов вроде как не по теме – зачем им в бой соваться, когда нужно командовать.