Злые напасти (СИ)

  - Говорят болезный он, - полушепотом решила внести свою лепту в разговор и баба с большой корзиной, в которой пищали цыплята.

  - А ты слушай всех больше, дура! - сразу же ополчился на птичницу молодец в кафтане. - Про Фёдора Алексеевича тоже много чего шептали по углам, а он вон как развернулся: и бездельников всех к ногтю прижал, и турку укорот сделал. Дай Бог ему здоровья.

  Баба хотела что-то возразить, но тут к мосту подскакали три всадника.

  - Чего встали! - заорал передовой из них. - Шапки долой! Государь наш Федор Алексеевич преставился!

  Всадники на рысях одолели мост, а народ на мосту, прямо-таки, окаменел от столь страшной вести: одно дело гадать да предполагать, а узнать в точности о смерти царя - это как обухом по голове.

  - Неужто и вправду помер? - первой нарушила молчание баба-птичница.

  - Конечно, вправду, - опять набросился на неё молодец. - Дура! Разве о таких вещах смехом кто станет говорить!

  - А я чего говорил, - мотнул головой коробейник. - С утра на душе кошки скребут, так и думал, что чего-нибудь случится к вечеру. И вот...

  - Думал он! - молодец в кафтане отвернулся от бабы и пошёл на коробойника. - Накаркал, подлец...

  Вслед за молодцом с превеликим подозрением глянул на торговца и кирпичник.

  - Ничего я не каркал, - стал торопливо оправдываться коробейник. - Подумалось так, я и сказал... Язык же без костей. Прости меня, Господи...

  Хоть и любопытно было, чем эти споры закончатся, но Осип любопытство мигом обуздал и дёрнул Афоню за рукав.

  - Пошли!

  - Как же "пошли"? - недоуменно мотнул головой Афоня. - Тут такое, а мы...

  - Не наше это дело, - ещё решительнее дёрнул товарища за рукав подьячий. - Без нас разберутся, а мне после такой вести ещё более спешить надо.

  О том, где найти Ваську Галчонка Осип спросил у первого же попавшегося возле ворот Китай города мальчишки.

  - Как где? - удивлённо захлопал выгоревшими на солнце ресницами малец. - Дома он лежит. Где ему ещё быть. Хоронить-то его только завтра будут...

  - Как хоронить? - подьячий даже вздрогнул от этакой новости.

  - Так помер вчера Васька, а ты не знал что-ли? - пожал плечами мальчишка. - Пойдемте, я вам его избу покажу...

  Возле избы, куда их привёл малец, не было не души. Дверь крыльца настежь раскрыта.

  - Вон там, - малец показал на открытую дверь и убежал.

  Осип с Афоней сняли шапки и прошли в избу. Перекрестились. Посреди избы стоял стол, а на столе сосновая домовина. Перед домовиной стоял сгорбленный мужик, рядом с ним тихо подвывала баба, а две девчонки, стоявшие здесь же, удивлённо таращили глазёнки на незнакомых гостей. В красном углу перед тёмными закоптевшими образами теплились свечи. Мерцающий свет их падал на белое лицо покойника. Мальчишки - покойника. Осип посмотрел на него и сразу вспомнил, как этот чернявый малец вырвал из рук своего рыжего соперника огрызок яблока. Вырвал и сразу же запихал его в рот. И какое же счастливое лицо в тот момент было у этого мальчишки. Было... Как наяву всё это подьячему представилось, как будто только-только видел он это счастливое лицо. Осип от такого видения крепко сжал кулаки, быстро повернулся и вышел на улицу.

  - Жалко мальчишку, - вздохнул Афоня, прислонившись к заскрипевшему плетню. - Надо отцу его копейку дать... Помер, видишь ли, маленький же ещё...

  - Иди дай, - скомандовал Осип, - и сюда его позови.

  Мужик вышел из избы вслед за Афоней, подошёл к Осипу и поклонился.

  - Чего с Васькой случилось, - спросил подьячей, стараясь не глядеть на убитого горем отца.

  - С Васькой-то, - мужик провёл широкой жилистой ладонью по серому лицу. - А кто ж его знает. Ночью весёлый прибежал, а утром никак встать не может. Ноги опухли, изо рта кровь и криком кричит, что грудь у него огнём палит. Васька, Васька... Смышлёный он у меня. Ловкий. Васька...

  - Жалко мальчишку, - тронул мужика за плечо Афоня. - Ты это... Того... Держись... Судьба, значит... Бог дал, бог взял...

  - Взял, - тихо повторил несчастный отец. - У меня Ваську, а у Рыжова Петра аж троих за один раз. И тоже все маленькие...

  - У кого троих? - насторожился Осип.

  - У Петра Рыжова, - мужик показал рукой в сторону улицы. - Через три избы от меня живёт. Васька-то к полудню дышать перестал, а те к вечеру. Сразу трое. Никитка - товарищ Васятки моего. Они повару в кремлёвской поварне прислуживали. Всегда вместе бегали... Да две сестрёнки Никитки: Дуня и Груня. Одной пять годков, а другой восьмой пошёл. Правильно ты говоришь, мил человек, судьба. Худое - охапками, хорошее - щепотью...

  Возле избы Рыжовых тоже никого и дверь настежь. А в избе разница: стол поперёк и три домовины на нём. Осип посмотрел на мальчишку и сразу на улицу. В гробу лежал тот самый - рыженький... У него Васька огрызок яблочный из рук вырвал.

  - Этот, как его? - думал подьячий, присев на лавочку возле огорода. - Никитка... Никитка яблока не ел, это точно. Но почему и он тогда душу отдал? Почему?

  Вместе Афоней вышла девушка лет пятнадцати в черном платке. Лицо у девушки зарёванное, темные круги под глазами и руки дрожат.