Злые вихри

Его почтительно провели въ уютную «интимную» комнату, по которой носился мучительно знакомый запахъ ириса. Хозяйка не заставила себя ждать. Она вышла съ ласковою улыбкой, крпко сжала его руку обими руками.

-- Благодарю, благодарю васъ, Michel! Вы все такой же добрый, вдь, вы могли, имли право и не пріхать!-- говорила она.

Но онъ и не слышалъ. Она ему нанесла нежданный, вроломный ударъ: онъ халъ къ новой, ко вчерашней, чужой Алин, а предъ нимъ была прежняя его Алина, съ прежнимъ, неизмнившимся лицомъ, даже въ той, всегдашней, любимой прическ. И она глядла на него тми самыми глазами весеннихъ и лтнихъ снжковскихъ дней...

Это было черезчуръ. Онъ чуть не застоналъ, такъ сжалось сердце. Онъ взглянулъ на нее еще разъ острымъ, холоднымъ, какъ ей показалось, взглядомъ, и, наконецъ, засмялся, зло засмялся отъ боли.

-- Что же тутъ маскарадъ, кузина?-- проговорилъ онъ.-- Вчеашнее или сегодняшнее?

-- Ни то, ни другое,-- просто отвтила она. садясь и приглашая его рядомъ съ собою.

Это была игра, самая мучительная игра, на которую оба они потратили много искусства, и силы. Это былъ поединокъ не на жизнь, а на смерть. Женщин надо было наврное, безошибочно узнать, сохранила ли она свою власть, или ее уничтожили эти годы. Если она побждена -- насколько ршительна борьба, нельзя ли вернуть потерянное. Мужчина, уже побжденный, задыхающійся отъ нежданно нахлынувшей страсти, гордости и самолюбія, долженъ былъ сохранить видъ спокойнаго побдителя и въ то же время проникнуть тайны женщины.

Оба они жадно, напрягая вс силы, искали отвтовъ въ глазахъ другъ друга. Но, вдь, это старая ложь, что глаза -- зеркало души. Они могутъ быть зеркаломъ тогда лишь, когда человкъ ничего противъ этого не иметъ. Иначе, глядящій въ чужіе глаза увидитъ въ нихъ только свое отраженіе, пойметъ въ нихъ только себя, свои мысли и чувства...

Они говорили обо всемъ, и о самихъ себ между прочимъ, и бесда ихъ имла видъ самой естественной оживленной бесды между старыми знакомыми, между давно невидавшимися родственниками. А безмолвный поединокъ продолжался все съ возраставшимъ ожесточеніемъ.

Когда доложили, что обдъ поданъ, Алина сказала:

-- Мы съ вами обдаемъ вдвоемъ; князя нтъ, и раньше часовъ одиннадцати онъ не вернется.

Аникевъ только при этихъ словахъ вспомнилъ о княз. Еслибъ онъ оказался дома, еслибъ съ нимъ сейчасъ пришлось встртиться, онъ бы не выдержалъ, онъ или бы убжалъ, или кончилъ какимъ-нибудь безуміемъ.

Алина, ведя своего гостя въ столовую, обошла съ нимъ и но казала ему почти все великолпное помщеніе.

-- Я всегда зналъ, что у васъ настоящій вкусъ,-- сказалъ Аникевъ:-- помните, съ вашей прежней деревенской грубостью вы говорили про себя: бодливой коров Богъ рогъ не даетъ... Рога выросли... значитъ, вы достигли всего, о чемъ мечтали.

-- Какъ видите,-- спокойно отвтила она:-- а вы сами разв измнили прежнимъ вашимъ вкусамъ? Разв не даетъ вамъ прежняго художественнаго удовлетворенія хоть бы вотъ такая обстановка? Разв бы вы отъ нея отказались?

-- Конечно, нтъ, я попрежнему люблю все, что красиво, роскошь меня ласкаетъ; но я никогда не могъ и не могу ничмъ своимъ, внутреннимъ, пожертвовать ради ея достиженія. Вы знаете, что это правда.

Алина усмхнулась.

-- Любовь безъ жертвъ -- не любовь! Это ваши слова,-- медленно произнесла она.

Онъ отвтилъ ей вызывающимъ, насмшливымъ взглядомъ.

«Боже мой, зачмъ она теперь это вспомнила! Какъ глупо, какъ жестоко!» мелькнуло въ голов его.

Но съ ея стороны это былъ лишь новый ударъ, и ударъ удачный. Цлый міръ былого опьяненія, былого безумнаго счастья воскресъ въ немъ. «Любовь безъ жертвъ -- не любовь!» -- повторялось въ каждомъ біеніи сердца.

Алина не щадила: ударъ слдовалъ за ударомъ. Садясь за небольшой, накрытый на два прибора столъ, Аникевъ увидлъ посредин его, въ прелестной ваз, большой букетъ своихъ самыхъ любимыхъ цвтовъ -- ландышей.

-- Что можетъ быть печальне этих зимнихъ петербургскихъ ландышей,-- сказалъ онъ:-- они совсмъ не пахнутъ, они совсмъ даже не похожи какъ-то на лсные душистые ландыши... Когда я ихъ вижу, мн всегда представляется, что это картинки съ далекой выставки...

-- А все же они настоящіе, и при такомъ воображеніи, какъ ваше, вы легко можете перенести ихъ куда угодно и перенестись вмст съ ними,-- небрежно, ему въ тонъ, замтила княгиня.

-- Вы слишкомъ разсчитываете на мое воображеніе, кузина, оно совсмъ охладло за эти годы.

-- Не думаю, вы сами еще не можете знать, куда оно способно унести васъ...

Оно ужъ его уносило: передъ его приборомъ оказался старинной чеканки массивный серебряный кубокъ. Это былъ ея кубокъ, доставшійся ей отъ бабушки, рожденной Аникевой. Съ одной стороны на немъ изображенъ былъ гербъ Аникевыхъ, а съ другой можно было разобрать буквы М. и А.