Злые вихри

-- Великій учитель открылъ мн глаза, и я поняла, что не имю права отказываться отъ своего призванія. Призваніе каждаго человка, мужчины и женщины (о! я наизусть знаю вс эти слова его!), состоитъ въ томъ, чтобы служить людямъ. Служеніе человчеству само собою раздляется на дв части: одно -- увеличеніе блага въ существующемъ человчеств, другое -- продолженіе самаго человчества. Ко второму призваны преимущественно женщины, такъ какъ исключительно он способны къ нему. Это его слова. Потомъ онъ говоритъ, что если женщина исполняетъ свое призваніе, состоящее въ рожденіи, кормленіи и воспитаніи дтей, продолжателей человчества, то она чувствуетъ, что длаетъ то, что должно, и возбуждаетъ къ себ любовь и уваженіе другихъ людей, потому что исполняетъ предназначенное ей по ея природ. Потомъ онъ говоритъ, что если женщина, имющая, по своему естеству, малое число обязанностей, хоть он и глубже мужскихъ, измнитъ одной изъ нихъ, то она тотчасъ же нравственно падаетъ ниже мужчины, измнившаго девяти изъ своихъ сотпи обязанностей. Таково всегда было общее мнніе и таково оно всегда будетъ, потому что такова сущность дла. Это его слова! Онъ говоритъ еще, что служеніе женщины только черезъ дтей, что видть молодую, женщину, способную имть дтей, занятую мужскимъ трудомъ, всегда будетъ жалко, такъ какъ она можетъ произвести то, выше чего ничего нтъ -- человка. И только одна она можетъ это сдлать...

-- Какъ же вы всегда смялись надъ тми женщинами, которыя забываютъ вс общіе интересы и думаютъ только о семь, о дтяхъ? Вы ихъ называли няньками и кухарками, вы презирали ихъ... Помните, вы говорили, что он неразвиты, тупы и глупы?-- спрашивала Нина.

Ольга сдлала недовольную мину.

-- Ну что-жъ, и говорила! Мн такъ казалось, а выходитъ, что совсмъ иначе, потому что, если онъ пишетъ, значнитъ такъ оно и есть. Это очень жаль, что призваніе женщины такое узкое, но все же, вотъ видите, оно глубже мужского. Мужчина не можетъ произвести на свтъ ребенка, женщина же можетъ -- и только одна она, а ребенокъ продолжатель человчества, дороже его ничего нтъ въ мір. Разв не такъ?

-- Разумется, это такъ,-- помолчавъ, согласилась Нина.

-- Къ тому же, онъ вовсе не лишаетъ женщину интеллектуальнаго развитія и того, что онъ называетъ мужскимъ трудомъ, продолжала Ольга:-- женщина можетъ заниматься своимъ развитіемъ, пока у нея нтъ дтей, и вернуться къ умственному труду, когда у нея перестанутъ рождаться дти.

-- А т, которыя не выходятъ замужъ или у кого нтъ дтей?

-- Тмъ, конечно, предоставлена свобода участвовать въ мужскомъ труд, но онъ говоритъ: нельзя будетъ не жалть о томъ, что такое драгоцнное орудіе, какъ женщина, видите: драгоцнное орудіе!-- что она лишилась возможности исполнять ей одной свойственное, великое, замтьте -- великое -- назначеніе. Значитъ, мы должны, сдлать все въ мір, чтобы найти мужа и имть дтей. Вы согласны съ этимъ?

-- Знаете, пожалуй, это и такъ!-- сказала Нина.

-- Еще бы не такъ! Разв онъ можетъ ошибаться?-- каждое его слово -- великая, святая истина! Оттого я и полюбила Евгенія, позволила себ полюбить его, и ужасно хочу имть дтей, чмъ больше, тмъ лучше, и скоре! Въ этомъ все,-- а остальное не суть важно!

Она задумалась и нсколько мгновеній стояла, опустивъ руки, съ какимъ-то новымъ и непонятнымъ для Нины выраженіемъ лица. Потомъ она какъ бы очнулась и тряхнула своею толстою, растрепавшеюся косой.

-- Однако, все же спать надо!-- медленно произнесла она.-- Смотрите, совсмъ свтло... утро! Вотъ, ваши вещи уложены... я сейчасъ устрою вамъ постель... Завтра наговоримся... и вы увидите Евгенія; надюсь, онъ вамъ понравится... онъ такой милый, умный, такъ много въ немъ таланта и силы воли! Онъ достойный ученикъ нашего великаго учителя!...

VII.

Было уже совсмъ свтло, когда Нина раздлась и улеглась на диванчикъ, выслушавъ отъ Ольги обстоятельное наставленіе, какъ надо лежать на немъ, не вступая въ непріятную борьбу съ лопнувшей и торчавшей пружиной.

Сначала маленькой княжн казалось, что она совсмъ не заснетъ. Ей было неловко и холодновато, хоть она и прикрылась, сверхъ плэда, принесеннаго Ольгой, еще и своимъ мягкимъ, теплымъ пальто. Цлый вихрь мыслей и впечатлній клубился въ ея затуманившейся голов. Она старалась сосредоточиться на чемъ-нибудь; но никакъ не могла этого.

Ей не было теперь ни грустно, ни весело, она ни о чемъ не сожалла и ничего не боялась.

Широко раскрытыми глазами, въ которыхъ застыло выраженіе усталости, она безучастно, почти безсознательно глядла вокругъ себя на неуютную, запыленную обстановку комнаты. Она видла посрвшія кисейныя занавски двухъ оконъ, старые обои шоколаднаго цвта съ крупными разводами, въ причудливыхъ завиткахъ которыхъ ей представлялись странныя лица и фигуры. Она видла между оконъ небольшой письменный столъ, заваленный бумагами, газетами и коробками, а надъ нимъ прившенную этажерку съ книгами. Ей то-и-дло бросались въ глаза дв буро-зеленыя олеографіи въ тоненькихъ и облупившихся багетныхъ рамахъ.