Змей и Радуга. Удивительное путешествие гарвардского ученого в тайные общества гаитянского вуду, зомби и магии

Если состав препарата для зомбификации, расшифрованный мною, подводил материальную базу под этот феномен, то работа Мишеля Лягерра вкупе со сведениями, предоставленными Бовуаром и другими, показывала, какой могла быть его социальная подоплёка. И снова, в который раз, важнейшая деталь была предоставлена неутомимой мисс Хёрстон.

В октябре 1936-го года на обочине дороги ведущей к долине Абонит, была замечена голая женщина. Когда её передали полицейским, она назвала им адрес, по которому те доставили её домой, где её опознал родной брат. Несчастную звали Фелисия Феликс-Ментор. Двадцать девять лет назад она внезапно заболела, умерла и была похоронена. Правдивость её слов подтверждали свидетельство о смерти, показания бывшего мужа и других членов семьи. Состояние её было плачевным настолько, что после установления личности бедняжку поместили в больницу, где с ней и встретилась Зора Нил Хёрстон. Выглядела пациентка, прямо скажем, ужасно – мёртвые глаза на пустом лице, и веки, словно выжженные кислотой.

Кстати, она была уроженкой Эннери – того же посёлка, откуда родом Ти Фамм.

В обществе с предполагаемым зомби Хёрстон провела всего один день, но впечатлений от этой встречи хватило, чтобы рассказать о гаитянских чудесах всем читателям. К сожалению, ей мало кто поверил. Хёрстон пишет, что они с врачом долго обсуждали случай Фелиции Феликс-Ментор и «пришли к выводу, что зомби проходят не через смерть, а через её подобие при помощи лекарственного средства, чей рецепт известен единицам. Эта тайна родом из Африки передаётся от поколения поколению. Как и рецепт противоядия. Очевидно, что вещество поражает часть мозга, управляющую речью и волей человека. Жертва способна двигаться и работать, но ей больше не по силам сформулировать простейшую мысль. Врачам хотелось бы заполучить рецепт, но они сознавали, что это невозможно, ввиду того, что (курсив мой – У.Д.) тайны тайных сообществ остаются тайнами».

Гипотезу, изложенную Хёрстон в путевых заметках «Расскажи моей лошади» (1938), проигнорировали в Штатах и раскритиковали на Гаити. И виной тому оказался не яд. Его существование не отрицали многие исследователи гаитянской культуры и быта, не придавая ему особого значения. Альфред Метро, в частности, признавал, что в распоряжении хунгана могут быть вещества, погружающие в летаргический транс, не отличимый от смерти. И, несмотря на уклончивую реакцию антропологов, гаитяне относились к этому вопросу достаточно серьёзно, чтобы включить его в уголовный кодекс.

Сведения, добытые Хёрстон, обесценивала не их бездоказательность, а то, что они появились в неподходящее время. Публикация совпала с периодом интенсивной модернизации крестьянского труда на Гаити реформаторами прозападного толка. Эти доморощенные умники надменно хулили измышления Хёрстон, порочившие, по их мнению, гаитянского мужика и оправдывавшие агрессию янки. Образ зомби, вскоре шагнувший с книжных страниц на киноэкран благодаря ходовым голливудским кинолентам, стал для гаитянского интеллигента чёрной меткой для любого исследования о Гаити. Неудобный феномен, не достойный серьёзного рассмотрения, был признан маргинальной частью фольклора. А исследователь, чьи открытия (при должной поддержке) могли бы ускорить разгадку этого феномена на пятьдесят лет, Зора Нил Хёрстон, затаив на коллег обиду за непонимание, умерла в нищете и забвении в середине пятидесятых. А ведь тайна зомби могла быть разгадана ещё полвека назад!

В защиту тех, кто подвергал работу Хёрстон критике, можно отметить сразу несколько уязвимых пунктов её гипотезы о зомбификации как отравлении. Во-первых, много свидетелей настаивало на том, что не действие колдуна, а химическое воздействие препарата играло главную роль при воскрешении мертвеца. Во-вторых, хотя случай Фелиции Феликс-Ментор, бесспорно реальный, остро нуждался в объяснении, никто не проводил компетентной медицинской экспертизы. И никому не удалось проникнуть в подпольную сеть так глубоко, чтобы с ним поделились препаратом. В том числе и самой Хёрстон, списавшей неудачу на то, что «сведения о растениях и рецептуре препаратов из них являются тайными. Они передаются из поколения в поколение, и ничто не заставит хранителей тайн открыть их всему миру». Она явно послушалась городских врачей, пытавшихся заполучить препарат тупиковым путём. Один из таких горе-исследователей запугивал бокора тюремным сроком, когда услышал в ответ на просьбу раскрыть рецепт препарата, что тот не собирается делиться секретом своих гвинейских предков с безродным космополитом. Хёрстон тоже всерьёз предупреждали не заходить далеко. «Многие гаитянские интеллектуалы», было сказано ей, «на себе узнали последствия излишнего любопытства». Ей намекнули, что, если она продолжит искать прямого контакта с оккультным подпольем, то может и света белого не увидеть.