Змей и Радуга. Удивительное путешествие гарвардского ученого в тайные общества гаитянского вуду, зомби и магии

Зора Нил Хёрстон, безусловно, была отважным человеком, но будучи первым учёным, ступившим на эту «землю», доселе ни кому не ведомую, она не могла не прислушаться к предостережениям своих гаитянских коллег. Тем не менее, если данные Мишеля Лягерра верны, и подполье в сообществе вуду являет собой легитимную политическую и судебную власть в общине, тогда с ним можно контактировать безопасно. Только так мы раскроем последнюю тайну феномена зомби. А поможет нам в этом Эрар Симон.

XII. Танец на челюсти льва

Я спокойно осмысливал полученные данные в Нью-Йорке и Кембридже, но Гаити опять влекло меня к своим берегам, мерцая путеводной звездой. Давнее желание понять связь оккультного подполья с производством зомби к исходу осени 1982-го года возросло настолько, что я захотел сам внедриться в одну из таких организаций. Только совершив этот последний шаг, я смогу выяснить, кого и за что превращают в зомби.

Такой замысел был бы сильным ходом, но, по мнению моих консультантов, небезопасным. Ведь я, по сути, порывался узнать, кто управляет островом на самом деле. Натан Клайн, хотя он никак не мог расстаться с проблемой, как собственно поднять зомби из могилы, узнал кое-что о Гаити и сразу оценил мою идею, подержав мою авантюру, и за несколько наших встреч ранней зимой выразил ей полную поддержку. Хайнц Леман и Дэвид Меррик, как оказалось, спонсор всего проекта, опасались, что меня там попросту убьют. Ссылаясь на опыт прежних визитов, я доказывал, что их опасения несколько преувеличены. В конце концов, мы договорились о том, что они оказывают полную финансовую поддержку проекту при условии, что я первым делом озабочусь медицинскими доказательствами того, что живые мертвецы существуют на самом деле. Однако дальнейшим планам воспрепятствовали непредвиденные обстоятельства. В середине февраля 1983-го года в ходе плановой хирургической операции скончался доктор Клайн. А паралич, разбивший мистера Меррика двумя днями позже, свёл его участие в проекте к нулю. Словом, зима в новом году обернулась чередой нежданных трагедий, и на время я лишился возможности изучить тайные общества изнутри.

Пройдёт целый год, прежде чем я снова окажусь на Гаити, на сей раз за свой счёт, и многое будет по-новому, за исключением самой страны. Проезжая по улицам Порт-о-Пренса, мимо пряничных домиков под сенью пальм, устремлённых в небо, минуя болотца стоячих нечистот на бульваре имени Трумэна с копошащимися в них сантехниками, я снова вспоминал слова загадочного незнакомца из отеля «Олоффсон»: «Гаити останется Гаити, пока жив дух человеческий, всегда новый и всегда один и тот же». И всё-таки лёгкость общения с этой страной искупалась новым, не очень приятным для меня чувством – ты узнаешь этот край, но ты точно никогда не станешь для них своим. Тебе здесь многое близко, но ты – чужак.

Общение со старыми знакомыми открыло их для меня с новой стороны и вскоре обнажило ранее скрытые противоречия. Как бы то ни было, а внешне мало что изменилось. После репортажей Би-би-си Марсель Пьер стал звездой у себя в Сен-Марке. Недавно в коридорах местной клиники видели, как он, повторяя реплики британских дикторов, делал упор на том, что служит не силам зла, а врачебному прогрессу. Его ликование вскоре будет омрачено жестокой болезнью жены, у которой открылось кровотечение из-за опухоли в матке. Удары судьбы не повлияли на бодрость его духа, но сильно ударили по карману – поток туристов, напуганных ВИЧ, практически иссяк[181]. Да и мои финансовые возможности заметно сократились после кончины спонсора, а остаток средств был истрачен на переливание крови для несчастной мадам Бовуар. На все эти новшества гаитяне реагировали весьма неожиданно. Пока мой карман был полон субсидиями, они из кожи вон лезли, помогая мне его облегчить, а сейчас, когда мне приходилось экономить, они, даже в беде, не просили ни о чём.

Заметнее прочих персонажей нашей истории изменилась Рашель. Осенью 1982-го года она стала изучать антропологию в университете Тафтса, но знакомство с Америкой только помогло ей глубже чувствовать себя гаитянкой. Теперь она вполне знала, где её дом. Её свободолюбие, которому открыты все пути, столкнулось с жизнью и обрело нужные рамки. Узнав о моих планах, она твёрдо решила принять участие в моих изысканиях. Она связалась со своим научным руководителем, и тема, которой мы стали заниматься, вошла в её учебную программу.

Мы знали, что первой будет беседа с Эраром Симоном.