Змеи и виртуозы

Он смотрит, как я покусываю нижнюю губу, затем подается вперед, хватает меня за талию и тянет на себя, поднимая волны. Касаюсь лобком его члена и чувствую мгновенный прилив возбуждения.

– Отношения между нами были больше деловыми, если тебе интересно, – произносит он, прижимаясь к моим губам.

– Нет, но приятно слышать.

Пожалуй, мне следовало бы придать его фразе больше значения, но логически мыслить мне сейчас трудно. Как и всегда, когда рядом Эйден. Это похоже на красный флаг, но в розовых очках он не виден отчетливо.

Приберегу сожаления для себя в будущем.

Убрав волосы с моего плеча, он склоняется и целует его.

– Ты не пыталась закрыться, когда я вошел, понимаешь?

Я моргаю, отстраняюсь, чтобы посмотреть в глаза и спросить, о чем он, и тут меня поражает мысль.

Он о шрамах.

С того момента, как он вошел в ванную, я ни разу о них не вспомнила.

Кажется, впервые с тех пор, как они появились на теле и мысли о них управляли моим поведением.

Осознание подарило прекрасное чувство свободы, но и напугало не меньше, нельзя отводить ему долгое время на существование, чтобы не переросло в беспокойство.

Я быстро беру лицо Эйдена в ладони, подаюсь вперед и целую, желая передать переполняющую меня благодарность.

Глава 39 Эйден

Зажимаю медиатор зубами и записываю на салфетке ноты. Закрываю глаза и слушаю мелодию, проносящуюся по телу вместе с потоком дыхания, прежде чем она смолкнет и забудется.

Потом я воскрешу ее, увижу перед глазами розовое пятно волос через дорогу, и сердце исполнит странный кульбит.

Растираю грудь и слежу за Райли, которая, даже не взглянув на меня, направляется в художественную галерею.

Раздражение покалывает нутро, накидываю ремень гитары и встаю, чтобы добраться до здания, в которое она только что вошла. Через слегка тонированные окна оглядываю вестибюль, с облегчением вздыхаю, когда вижу ее в дальнем углу.

Одну.

Однако едва не давлюсь дыханием, когда напротив появляется Калеб. Руки его скрещены на груди, он явно зол, о чем-то говорит с ней, подходит так близко, что носы их почти соприкасаются.

Ноздри мои раздуваются, но я остаюсь на месте, продолжаю наблюдать, как поступит Райли, чтобы потом наказать или наградить.

Она вздыхает и упирается руками в бока, что-то говорит и пытается коснуться его лица ладонью.

В моей груди зреет ярость, растет, как шар, раздувшийся от гелия.

Происхождение такой ярости мне непонятно, в глубине души я уверен, что Райли одержима мной не меньше, чем я ею. С той поры, как у нас был секс в моей гостиной, она не раз это доказывала.

В голове мечется одна-единственная мысль: я поверил ей как минимум однажды.

Вхожу, стараясь вести себя непринужденно. Слышу, как за спиной закрывается дверь.

Они одновременно поворачиваются ко мне.

– Ты не умеешь читать? – На лице Калеба досада. – Черт возьми, галерея закрыта!

Взгляд мой фокусируется в том месте, где он прикасается к ней, оскорбленное чувство собственника причиняет боль, как острый нож. Я ничего ему не говорю, лишь смотрю в темно-синие глаза.

– Можно тебя на минутку? – произношу я спокойно и жестко.

Райли вскидывает брови, потом хмурится.

– Мы разговариваем.

Даже не взглянув на Калеба, я снимаю гитару и прислоняюсь к стене. Поднимаю руки и сцепляю их на затылке.

Мы замерли и не шевелимся. Надавливаю языком на щеку изнутри и вздыхаю:

– Райли…

Калеб морщится:

– Что еще за Райли?

Она бросается ко мне, хватает за руку и тащит в уборную за стойкой. Хлопает дверью, закрывает на засов и смотрит в упор.

– Какого черта? – От злости она тычет пальцем мне в грудь.

Отлично, теперь мы оба в ярости.

Прислоняюсь плечом к двери, скрестив ноги.

– В чем дело?

– Тебе не идет наигранное непонимание.

– Вот как? Призывы понять выглядят не лучше. – Кручу кольцо с кровавым камнем, смотрю, как он исчезает и появляется вновь, а потом перевожу взгляд на нее. – Он прикасался к тебе, Райли.

– И? – Она в замешательстве вскидывает брови.

– И? – Оставив кольцо сжимаю пальцы в кулак и представляю, с каким бы удовольствием я врезал этому Калебу. – Ты позволяешь всем мужчинам, которые испытывают к тебе чувства, прикасаться к себе?

– Не понимаю, какое это имеет отношение к тебе? – Она смотрит с вызовом и вскидывает подбородок.

Ноздри мои раздуваются, как у быка при виде красного полотнища.

Переминаюсь с ноги на ногу и встаю ровно, теперь меня привлек ее наряд: бордовое платье-свитер, подчеркивающее фигуру, черные полупрозрачные колготки и сапоги-ботфорты со шнуровкой. Оделась она так, будто хотела вызвать мысли о сексе.

– Это стало иметь ко мне отношение с той минуты, как ты позволила трахнуть тебя. – Прижимаю ее к стене рядом с раковиной, кладу ладони по обе стороны от головы, блокируя свободу передвижения. – Хотя нет, еще с того момента, как ты позволила мне набить имя на своем красивом теле, чтобы я мог ощущать это каждую ночь. Я мечтал об этом три года. Вот тогда все, с тобой связанное, стало иметь ко мне отношение, Райли.

– Та ночь была ошибкой, – бормочет она и смотрит на мои губы.

– А тот секс в моем доме? После него от тебя несколько дней исходил запах меня. Что это было?