Змей и жемчужина

— Грудинка испорчена, разорвана на куски, вы только посмотрите на эту шкуру! По меньшей мере, тридцать дырок, теперь мясо ни за что не удержит свои соки... — Но теперь, когда Чезаре ушёл, я стоял совершенно неподвижно, постукивая носком сапога по трещине в напольной плитке. Тук, тук, тук.

Ещё одна женщина была пригвождена к столу ножами, вонзёнными в ладони. Первой была Анна, второй — торговка фруктами на рынке, о которой, я, правда, смог узнать очень мало. А теперь ещё и эта.

Одна, как я уже говорил себе раньше, могла быть случайностью. Две — совпадением. Но три!

Опять перед моим мысленным взором мелькнул третий убийца Анны, тот, что был в маске. Кем бы он ни был.

Я повернулся и двинулся к висящей в арке части говяжьей туши, из-за которой Кармелина подняла такой шум. Хождения туда-сюда по лоджии во время моих часовых упражнений в метании ножей вызвали ноющую боль в моих сведённых судорогой мышцах. Мне ужасно хотелось широко расставить ноги и побежать, что избавило бы мои кости от дальнейших болей, но в присутствии другого человек я не стану этого делать. К тому же Кармелина Мангано становилась пикантно хорошенькой, когда кричала на меня, как сейчас, так что я пойду, как ходят люди высокие.

Кроме того, у меня к ней были один-два вопроса. Лучше её хоть в этот раз умаслить, а не выводить из себя.

— Я приношу вам свои извинения за испорченную говядину, Signorina Cuoca. — Она продолжала осматривать грудинку. — Но неужели вы ни словом не похвалите моё мастерство? Восемь ножей из десяти попали в промежутки между рёбер, причём все на одной линии, строго один над другим. Не каждый день увидишь такое зрелище.

— А вы вообще больше никогда ничего не увидите, если продолжите устраивать набеги на мои кухни в поисках мишеней. — Она начала выдёргивать ножи из мяса и бросать их мне.

— Вы слышали? Убита ещё одна девушка. — Ловя один за другим брошенные ею клинки, я тут же их вытирал. — Так же, как эта ваша подруга, что торговала фруктами. Как, кстати, её звали? — На самом деле я отлично знал, как её имя.

— Элеонора. — Кармелина перекрестилась. — Она, в общем-то, не была моей подругой. Мы просто перекидывались с ней на рынке парой слов. Но она всегда оставляла для меня самые лучшие фрукты. Она знала, что я выброшу все хоть чуть-чуть помятые персики, и всегда приберегала для меня только те, к которым невозможно было придраться...

— А теперь так же погибла ещё одна девушка. — Я прислонился к балюстраде. — Как вы думаете, это дело рук евреев?

— Скорее всего, она просто приветила не того мужчину. Вот почему погибают женщины. Из-за пьяных мужчин, а вовсе не из-за евреев. — Кармелина выдернула из грудинки последний из моих маленьких ножей. — И я готова поспорить, что большинство этих испанских евреев слишком устали и пропылились, чтобы приносить жертвы Сатане.

— Вижу, вы сочувственно относитесь к последней волне изгнанников, мадонна. — Изгнанников было очень, очень много — евреев, сбежавших от преследований Торквемады. От чего или от кого бежала Signorina Cuoca, я не знал. Хотя мне это казалось почти таким же интересным, как поиски ответа на вопрос, кто убил Анну, Элеонору, а теперь и ещё одну девушку.

— У меня была подруга, которую в прошлом году убили таким же образом, как вашу подругу Элеонору. — Я разложил все свои ножи на каменной балюстраде точно в порядке убывания длины, от самого длинного до самого короткого. — Сомневаюсь, что в её смерти хоть кому-то пришло в голову винить евреев. Её просто отвезли на кладбище и забыли. Так происходит с большинством погибших шлюх.

— Кто сказал, что она была шлюхой? — Кармелина своим передником отогнала мух от грудинки. — Мужчины горазды бросаться этим словом. — Девушка просто иногда приводит домой мужчину, и если потом он оставляет ей одну-две монеты...

— У неё была семья, кто-нибудь её оплакал? — Я стёр пятнышко бычьей крови со своего самого длинного ножа. — Может быть, у неё был муж?

— Нет.

У Анны тоже никого не было.

Вырисовывалась одна и та же картина. Может быть, Чезаре Борджиа сказал мне об этом новом убийстве намеренно, зная, что именно из-за убийства Анны я и попал в его орбиту? Но я никогда не рассказывал ему, каким образом убили Анну, и даже не назвал ему её имени — даже во время той первой беседы, когда он меня прощупывал.

Я подтянулся и сел на балюстраду рядом с разложенными на ней ножами, и Кармелина тотчас автоматически придержала меня за локоть.

— Осторожно, мессер Леонелло, здесь слишком высоко. — И она посмотрела вниз, на землю, до которой было пять этажей.

— Беспокоитесь за меня? — Мои глаза были теперь почти на одном уровне с её глазами — собственно, для этого я и взгромоздился на балюстраду. — Как мило.

— Я могла бы сама сбросить вас с лоджии вниз за то, что вы сделали с моей говяжьей грудинкой, — огрызнулась она. — А теперь, если позволите, я пойду...

Я сжал её пальцы, прежде чем она успела убрать руку с моего локтя.

— Это вам следует быть осторожной, Signorina Cuoca. Уже трёх женщин убили одним и тем же образом. Я бы опасался незнакомых мужчин, если бы был женщиной вроде вас.