Змей подколодный

— Три! — крикнула Ольга и выбросила кулак вперёд.

Пулька сработала безотказно: марево, багровое, прозрачное, рванулось на волю, стеной встало перед скамейкой — а потом повалилось на магов, накрывая, сметая, швыряя в фонтан… Только любоваться зрелищем не было времени.

Сыщик схватил Ольгу за локоть и вскочил, но скамейка притянула обоих назад — как магнитом. Двойное ругательство, выданное единым духом, ни черта не изменило, а спустя минут десять к дуэту птенцов присоединился хор охотников, выбирающихся из фонтана.

Поблекшее марево драными клочьями всплывало к небу.

Маги — мокрые, зато наверняка отрезвевшие! — шли к пленникам, глядя нехорошо, и Никита выставил перед собой ладони.

— Господа, секунду! Мы учимся в гимназии! Извините за инцидент, давайте разойдёмся мирно! Вот у моей спутницы есть справка… — и запнулся, чувствуя себя клоуном, выдавшим удачную шутку.

Всё. Вот теперь — всё…

— Сладкий, — продолжая улыбаться, сказал маг, притащивший сыщика на скамейку. — Нет ли у тебя новостей посвежее? Кого из вас за пулечку наказать, к примеру?

— Мой куратор — Фёдор Аркадьевич Демуров! — выкрикнул сыщик, и маг нагнулся к нему, опёрся руками о низкую спинку. — Фёдор Аркадьевич Демуров!..

Голос сорвался, а маг усмехнулся и склонился ещё ниже.

— Вот ты от него и избавился, м-м?

— Это моя пулечка, — сказал Никита и закусил губу.

— Врёшь. Значит, будет больно. Очень больно, сахарный мой…

Совсем молодое лицо; с длинных волос на сыщика капала вода — и это, кажется, было самой мелкой неприятностью из всех предстоящих.

— А ты ведь богач, сладкий… — сказал маг, опять пробегая пальцами по Никитиному горлу. — Ках-шмейс, да ты просто мешок с подарками!.. Будь я не настолько пьян, подумал бы о выкупе. Но хочется развлечься. Бесы с ним, с выкупом этим…

Пальцы надавили сильнее. "Шприц — или укус, — подумал сыщик, зажмурившись и вздрагивая от прикосновений. — Укус — или шприц…"

— Пулечка моя, — сказала Ольга. — И на вашем месте, дяденьки, я бы быстро-быстро отсюда бежала. Полный п…ц вам будет, вы что, не понимаете? А вам особенно, — сказала она Никитиному обидчику. — Я вас узнала, устроит такая новость?

— Я польщён, детка, — откликнулся маг, не прекращая своего занятия.

— Вы Борис Чернецкий, — сказала ведьма.

— И что?

— Да ничего, — сказала ведьма. — Не думала, что из гимназии такое дерьмо выпускают. Вы же чёрный маг, правильно?

— Что, детка, мир рухнул? — ухмыльнулся маг. — Окрасом ваших милейших преподов не желаешь полюбопытствовать? Могу просветить — в процессе…

Великий сыщик разглядывал Бориса Чернецкого сквозь прикрытые ресницы и судорожно соображал. "Беда не приходит одна — а удача? Лужа, в которой сидят мои клиенты, возникла не вчера — бывший гимназист вполне может быть в курсе, и тогда это фарт. Мне выпал фарт…"

Фарт находился с сыщиком в опасной близости: ронял на лицо холодные капли, аккуратно разминал жёсткими пальцами горло.

Фарт был выпускник первой классической гимназии — и чёрный маг, но об этом Никита собирался подумать позже.

Он открыл глаза и осторожно, почти бережно отвёл от шеи чужую руку.

— Господин Чернецкий, буквально несколько слов. У нас проблемы в гимназии, связанные… вы наверняка знаете, с кем. Я намеревался их решить сегодня. Не можем мы всё-таки поговорить о выкупе? Только конфиденциально.

Господин Чернецкий перехватил его за запястье и выпрямился.

— В самом деле, сладкий?

Это был первый сеанс телепатии в жизни великого сыщика — и весьма бесцеремонный. В голову, и без того больную, словно гвоздь воткнули, но имя он услышал и закивал, не сводя с мага глаз. Чернецкий хмыкнул и легко сдёрнул его со скамейки.

— Пару минут, господа, — попросил он, обернувшись.

— Мне фартит, — выдохнул сыщик, не в силах спрятать эмоции.

— Посмотрим, — сказал его фарт и перенёсся вместе с сыщиком в фонтанную башенку.

Никакого пулемёта там не было. А хоть бы и был?

3

Улочка, ведущая прочь с привокзальной площади, оказалась настолько узкой, что машина, сворачивая, чиркнула об стену — и вылетела в белый день, на ровное асфальтовое шоссе.

Зажмурившись от неожиданного света, Ольга не стала открывать глаза и устроилась поудобнее. "Было бы славно поставить время на перемотку, — подумала она. — Машина въедет задним ходом на площадь; маги, пятясь, зайдут в кофейню; поезд… Поезд уберется в сторонку, будет грохотать по степи, стучать колёсами — вдали, на пределе слышимости, а командир полка (голова обвязана, кровь на ру-ка-ве), усядется в тамбуре, положив на колени винтовку, уезжая прочь, по сырой траве, дочиста вымытой растаявшим снегом. Под боком, недовольно заворочается Флюк, вытаскивая из-под моего локтя хвост, и я уткнусь в рыжую шёрстку, засыпая снова…"

Это было необходимо — заснуть, заспать, чтобы рухнувший мир принял форму, собрался из странных фрагментов в единое целое, устоялся… стал реальным.