Змей в Эссексе

Вера в социализм укоренилась у Марты с детства, как у других — вера в Бога, и с годами ничуть не ослабла. Народные дома и кордоны пикетов стали ее храмами, а Анни Безант[20] и Элеонора Маркс[21] — служительницами в алтаре; она не знала иных псалмов, кроме яростных песен о страданиях английского народа. На кухне их уайтчепелской квартиры отец красными от въевшейся кирпичной пыли пальцами со стершимися подушечками пересчитывал заработанное, откладывал в сторону профсоюзные взносы и аккуратным почерком подписывал петиции в парламент с требованием установить десятичасовой рабочий день. Ее мать, некогда вышивавшая на мантиях и столах золотые кресты и пеликанов, выклевывавших собственное сердце, резала ткань на транспаранты, которые поднимали над головой пикетчики, и выкраивала из семейного бюджета деньги на говяжью похлебку для бастовавших работниц спичечной фабрики Брайанта и Мэя. «Все сословное и застойное исчезает, — благоговейно цитировал отец Марты учение своего апостола, — все священное оскверняется».[22] Марта, никогда не склоняй головы перед устоями: даже империю разрушают время и плющ». Отец стирал рубашки в жестяном корыте — вода краснела от кирпичной пыли — и, выжимая их, напевал: «Когда пахал Адам, а Ева пряла, кого тогда бы англичанином назвали?»[23] По пути из Лаймхауса в Ковент-Гарден Марта видела не высокие окна и дорические колонны, а труд строителей. Кирпичные здания казались ей красными от крови граждан, известка — белой от их праха, а дома стояли на закопанных вповалку трупах женщин и детей: на их спинах возведен город.

Наняться к Сиборнам Марта решила исключительно из прагматических соображений: с одной стороны, выполнять работу, к которой общество относилось с одобрением, и вдобавок получать неплохое жалованье, а с другой — ни в коем случае не войти в презираемый ею класс, но твердо занять свое место среди тех, кто к нему принадлежал. Она же не могла предвидеть встречу с Корой Сиборн — да и кто сумел бы такое предугадать?

Длинное печальное лицо Спенсера зарделось; Марта догадалась, что ему хочется сделать ей приятное, и решила его подразнить.

— «Все сословное и застойное исчезает», — продекламировала она, испытывая его смелость.

— Это Шекспир? — уточнил Спенсер.

Марта снисходительно улыбнулась:

— Нет, это Карл Маркс, хотя он тоже был в некотором роде поэт. Да, я хотела вам кое о чем рассказать, — добавила она, потому что, как ни прискорбно это сознавать, Спенсер и такие, как он, полезны в качестве источника влияния и дохода, как ты их ни презирай.

Раскрыв журнал, Марта показала Спенсеру карту с планами застройки лондонских трущоб. Новые дома, объяснила она, будут гигиеничные и просторные; во дворах посадят деревья, устроят детские площадки, а жильцам больше не придется зависеть от капризов домовладельцев. Но (тут она презрительно щелкнула по странице) необходимо показать примерное поведение, для того чтобы получить право там жить.

— Чтобы получить для своих детей крышу над головой, надо вести поистине праведный образ жизни: ни тебе алкоголя, ни склок между соседями, ни азартных игр, и боже упаси, если у матери слишком много ребят или они от разных отцов. Вы, Спенсер, с вашим происхождением и состоянием, можете до беспамятства напиваться кларетом и портвейном и сохранить все свои резиденции; стоит же бедняку потратить свои гроши на дешевое пиво и собачьи бега — и он уже недостоин спать в сухой постели.

О жилищном кризисе в Лондоне Спенсер знал лишь из заголовков газет и живо почувствовал в словах Марты презрение к своему богатству и положению в обществе. Однако она была так прекрасна в гневе, что показалась ему желаннее прежнего, и он, проникшись ее возмущением, почувствовал, как в душе шевельнулась злость.

— А если человеку дадут там квартиру, а потом он на улице разобьет соседу голову пивной кружкой?

— На улице и останется, причем вместе с детьми, — ничего другого он не заслуживает. Бедность у нас наказуема. — Марта захлопнула журнал. — Тот, кто беден и несчастен, и ведет себя как нищий и несчастный человек (а как еще?), обреченный на еще большую бедность и несчастье.

Спенсера так и подмывало спросить, чем он может помочь, но ему было неловко за свое благополучие, словно карманы его были битком набиты золотом, и он начал говорить, путаясь в словах сочувствия и осуждения, — безусловно, необходимо принять меры, как-то поднять вопрос, ну и так далее… но тут Марта решительно заявила:

— Но я не намерена с этим мириться. — И, чтобы пресечь дальнейшие расспросы, проговорила громче: — Ну что, Кора, ты уже рассказала Чертенку про змея и бедолагу священника?

Кора, сидя у ног Люка, описывала, как вырвала овцу из цепких лап деревенского орка. Специально для Гаррета она пояснила, как они встретились с Чарльзом Эмброузом и как тот рассказал им про обитавшего в Блэкуотере змея, которого разбудило землетрясение. Показывая ему фотографии плезиозавра, которого обнаружили в Лайм-Риджисе, она ткнула в длинный хвост и плавники, похожие на крылья: