Змей в Эссексе

Это была правда: по настоянию Марты Кора облачилась в нарядное зеленое платье, в складках чудились всевозможные оттенки мха. Шрам на ключице Кора прикрыла светлым шарфом, а вместо мужских ботинок надела дамские туфли. Волосы ее, тщательно расчесанные Мартой, так и норовили выбиться из-под шпилек, и часть шпилек уже валялась на ковре.

— Уилл обрадовался вашему приезду и очень жалел, что припозднится. Его только что позвали к прихожанину, который живет на другом конце деревни, но долго он там не задержится.

— И мне не терпится с ним познакомиться! — воскликнула Кора, и это тоже была правда: едва ли такая очаровательная женщина, как Стелла, с ангельским личиком и белокурыми локонами, так лучилась бы счастьем, будь она замужем за каким-нибудь косолапым болваном, потому Кора заранее полюбила Уилла. Удобно устроившись на кушетке, она прихлебывала вино. — С вашей стороны было очень любезно пригласить моего сына, но ему нездоровится, и я решила не брать его в дорогу.

— Ах! — Голубые глаза Стеллы наполнились слезами и оттого показались еще ярче; она проворно их вытерла. — Смерть отца — огромная потеря, я так ему сочувствую! Мне следовало догадаться, что бедному мальчику будет тяжко среди чужих.

Честная натура Коры не могла смириться с тем, что кто-то оплакивает горе, которого на самом деле не было, и она возразила:

— Да нет, он держится молодцом… но он не самый обычный ребенок и едва ли так глубоко переживает потерю, как можно было бы ожидать.

Заметив недоумение Стеллы, Кора обрадовалась, когда за дверью послышались шаги и кто-то поскреб подошвы ботинок о сетку у входа: теперь не нужно было пускаться в дальнейшие объяснения. В замке заскрежетал ключ, загремела тяжелая связка, и Стелла Рэнсом вскочила на ноги:

— Уильям, ну что? Неужели Крэкнелл? Он заболел?

Кора подняла глаза. Стоявший в дверном проеме мужчина наклонился и поцеловал Стеллу в пробор. Она была такой крохотной, что он, казалось, нависал над ней, хотя был не так уж высок. Элегантное черное пальто сидело на мужчине как влитое, обтягивало его широкие сильные плечи, так странно контрастировавшие с узким белым воротничком священника. Непослушные волосы его невозможно было пригладить — разве только остричь под ноль; в свете лампы светло-каштановые кудри отливали рыжиной. Преподобный приобнял жену за талию (пальцы у него были короткие и толстые), повернулся к двери и сказал:

— Нет, любимая, Крэкнелл здоров, — и угадай, на кого я наткнулся по дороге?

Он отступил в сторону, сорвал воротничок и бросил на стол. В комнату вошел Чарльз Эмброуз в алом сюртуке, а за ним Кэтрин с таким большим букетом оранжерейных цветов, что за букетом ее почти не было видно. До чего же противный запах, подумала Кора. Ее затошнило, и она не могла понять почему, пока не вспомнила, что последний раз видела лилии на похоронах мужа — ими убран был постамент, на котором стоял гроб.

Последовал оживленный обмен приветствиями; Кора обрадовалась, что о ней в кои-то веки позабыли, и посмотрела на Марту, которая раскладывала с дочкой Стеллы пасьянс.

— Дама в казначействе, — сказала Джоанна и сдала еще одну карту.

Но эту мирную сценку скоро прервали: гости и хозяева вошли в комнату, Чарльз и Кэтрин обняли Кору, потрепали по щеке, восхитились ее нарядным платьем и туфлями без единого пятнышка грязи. Здорова ли она? И волосы, вы только посмотрите! Чистые, расчесанные! А вот и Марта: что новенького? А Фрэнки? Пошел ли ему на пользу деревенский воздух? Что там с морским драконом, когда уже о Коре напишут в «Таймс»? Ведь правда, Стелла само очарование? А как вам преподобный Уилл?

На это глубокий голос ответил негромко и добродушно, однако без лишнего энтузиазма (во всяком случае, так показалось Коре):

— Я еще не знаком с нашими гостьями. Чарльз так ослепил меня своей неземной красотой, что я теперь ничего не вижу.

Чарльз Эмброуз отступил в сторону и указал хозяину на кушетку, где сидела Кора. Она подняла глаза и увидела натянутую улыбку, глаза цвета полированного дуба и щеку, похоже сильно порезанную во время бритья. Кора, в свете далеко не новичок, гордилась умением с первого взгляда определить положение и нрав собеседника: вот богатый коммерсант, стесняющийся собственных успехов, а вот обедневшая дама, у которой дома на лестнице висит Ван Дейк. Однако, сколько ни вглядывалась в начищенные до зеркального блеска ботинки и расстегнутый воротник черной рубашки, стоявший перед ней человек не вписывался ни в одну из категорий. Слишком крепок и силен для ученого мужа, который проводит дни за письменным столом, но взгляд слишком задумчивый для того, кто не интересуется ничем, кроме сельского хозяйства; улыбка слишком вежлива, чтобы быть искренней, но глаза светятся добродушием; произношение (кстати, где же она слышала этот голос? Может, на улице в Колчестере или в лондонском поезде?) выдает в нем жителя Эссекса, однако говорит он как человек образованный. Кора встала и, превозмогая дурноту от запаха лилий, грациозно протянула преподобному руку.