Змея

– Откуда ты знала, что с ней нужно делать?

– Интересуюсь лечебными средствами, – уклончиво объясняю я.

Но Олвин так просто не проведешь.

– Зельями?

– Я пока только учусь.

Ее глаза снова широко распахиваются:

– Ты можешь колдовать!

– Нет, – возражаю я, спеша сбить ее возбуждение. – Хотела бы, но я еще многого не знаю. Поэтому сюда и пришла.

И я объясняю ей, кто такая Эстер и почему я искала в ней наставницу.

– Так ты не собираешься у нас оставаться? – спрашивает она, когда я замолкаю, и ее разочарование ни с чем не спутать.

– Не могу. – Я тоже этому не рада. – Поверь, я бы с удовольствием.

– Лошади хотят, чтобы ты осталась.

– Одна лошадь, – замечаю я. – Одна лошадь привела меня к моей семье. И я очень ей благодарна. Но другая моя семья нуждается в помощи.

Олвин готова снова возразить, однако ее внимание привлекает что-то у меня за спиной, и она расплывается в широкой улыбке:

– Не одна лошадь.

Я поворачиваюсь в ту же сторону и теряю дар речи. С грозных скал спускаются сотни кобыл, молодых, старых и средних, спускаются, чтобы присоединиться к своему вожаку. Они лавиной мчатся по равнине – словно белая стена, словно океанский прибой, – пока не достигают нас, после чего останавливаются и все как одна кланяются мне.

У меня пылают щеки – подобное проявление уважения со стороны этих поразительных животных совершенно мною не заслужено. Я отвечаю им тем же, оборачиваюсь к Олвин, ища поддержки, и меня поражают слезы, льющиеся по ее щекам.

– Что случилось?

– Все в порядке, – отвечает она, пытаясь засмеяться. – Просто я ничего подобного раньше не видела. Они все пришли поприветствовать тебя.

Свою королеву.

Я с трудом сглатываю, барахтаясь в этих неведомых мне водах. Окидываю взглядом табун, восхищаясь его многочисленностью и тем, как белоснежные гривы гармонируют с окружающей природой. У нескольких лошадей морды темнее, чем у остальных, и я не понимаю, означает ли это юность или зрелость, – в табуне есть и молодняк. Немного, но есть.

– Мне казалось, ты говорила, что морских жеребцов не было десять лет? – Кажется, мой голос звучит слишком обвиняюще.

– Говорила.

– Тогда откуда эти жеребята? Им едва ли больше нескольких месяцев от роду.

– Вообще-то больше. – Олвин уже приходит в себя после поразительного события. – Снежные кобылы волшебные. Они живут не столько, сколько обычные лошади.

– И сколько же они живут?

– Вечно – если на них не охотятся или не убивают в бою. Вот почему так важно их защищать. Вот почему мы тут живем. Пожалуйста, Марианна, останься. Выясни, почему они привели тебя сюда.

Я смотрю на нее, на древних лошадей и понимаю, что наверняка поддамся соблазну – на какое-то время, во всяком случае. Как уйти от такой красоты, тем более, если и идти-то некуда? Несколько дней передышки не помешают.

– Хорошо, – соглашаюсь я. – Останусь.

Рэйвн, разумеется, не рада этой новости.

– У нас недостаточно жратвы для лишнего рта, – говорит она, когда Олвин объясняет, что произошло с лошадьми.

– Я пробуду тут всего несколько дней, – обещаю я. – Вот уже много недель я на урезанном рационе, так что привыкла есть мало. С благодарностью приму все, что предложите.

– Корнемороз уже пора выдергивать, – говорит Мама. – Он нас прокормит несколько месяцев, с гостьей или без.

Мама сказала – вопрос закрыт, хотя Рэйвн продолжает смотреть на меня сердито.

Следующие несколько дней я провожу главным образом с Мамой, разглядывая старые карты острова и засыпая ее вопросами. Я пытаюсь выяснить, куда могла податься Эстер, – а также познакомиться с островом, на котором родилась.

Как-то вечером, когда Пип на дежурстве и никто не пререкается, я решаюсь рискнуть и спросить о Капюшонах. Однако когда я упоминаю это название, мои собеседницы только глазами хлопают.

Тогда я рассказываю им о том, что произошло, когда я только прибыла на Восьмой остров. Их лица мрачнеют.

– Человеческие жертвоприношения? – Олвин переглядывается с Рэйвн, та выглядит не менее встревоженной.

– На западной стороне острова люди всегда были суеверными, – говорит Рэйвн.

– С чего так? – спрашиваю я.

– А с того, что их берег смотрит на остров Тени.

Наступает моя очередь хлопать глазами.

– Седьмой остров известен как остров Тени, – поясняет Олвин. – Отчасти потому, что наши горы погружают его в сумрак.

– Но некоторые говорят, что тени – это нечто большее, – добавляет Рэйвн. – Духи, демоны, сумеречные создания, которые некогда были призваны волшебниками и так и не вернулись в места своего упокоения. В старых историях говорится, что они затаились в водах между нашими островами, подстерегая возможность вторгнуться к нам и распространить свое зло. Поэтому обитатели западного берега нашего острова уже давно задабривают этих духов подношениями: некоторые ищут защиты, другие умоляют оставаться на Седьмом.

– Однако это всегда были подношения из цветов, еды или произведений искусства, – говорит Олвин. – Что могло толкнуть их к подобной жестокости?

– Страх, – предполагает Мама, и, хотя голос ее тих, он приковывает всеобщее внимание. – Кем бы ни были эти Капюшоны, они должны пробуждать ужас.