Змея

Хижина расположена на высоком голом склоне. Прямо передо мной – верхняя граница леса, из которого я выбралась накануне. Справа хижина защищена скалой, однако слева простирается плоский, занесенный белой пудрой участок, тянущийся до амбара, куда я и направляюсь, проваливаясь в снег гораздо глубже, чем рассчитывала. Надо спросить Олвин, могу ли я одолжить что-нибудь более подходящее на ноги, пока я здесь. Набирая охапку дров с аккуратно уложенной поленницы, которую обнаруживаю в амбаре, я думаю о том, насколько может затянуться мое пребывание здесь. Очевидно, что ненадолго, – даже если бы я и хотела остаться, у Рэйвн явно найдется что сказать по этому поводу. Но в данный момент я совершенно без понятия, куда идти дальше. Рассчитываю на помощь Мамы. Она должна знать остров достаточно хорошо, чтобы подсказать, куда могла уйти Эстер. Между тем нельзя отрицать, что я не отказалась бы провести тут некоторое время и узнать поближе людей, в чьих жилах течет та же кровь, что и у меня. На горе царит соблазнительный покой и уединение, благодаря чему весь остальной мир кажется далеким.

Однако я слишком хорошо помню, что случилось, когда я в прошлый раз попыталась уйти от реальности и поселиться в любящей семье. Какое зло я навлекла на нее. Попытка спрятаться от жизни плохо кончается для тех, кто окружает меня, а я не хочу обречь этих людей на участь Йорена, Клары и Томаса. Получу от них возможную помощь и оставлю их с миром.

Сделав глубокий вдох, возвращаюсь в хижину, надеясь, что Коготок скоро меня найдет. Я скучаю по своему пернатому другу.

Огонь уже приятно ревет в очаге, когда появляется Олвин и вручает мне стопку одежды.

– Тебе понадобится больше покровов, когда мы отправимся на поиски твоей кобылы, – говорит девушка, открывая бочку и вынимая из тряпицы кусок уже приготовленного мяса. – Снежный заяц, – поясняет она, передавая мне тарелку. – Не самый вкусный, но зато долго не портится.

– Спасибо.

Мясо горькое, но желудок радуется любой еде, какой бы противной она ни была.

– Мама хочет с тобой поговорить, а потом мы отправимся в путь. – Олвин явно воодушевлена такой перспективой. – Она ждет тебя в своей комнате. Сюда и налево.

Она дает мне мясо для Мамы, и я не без легкого трепета направляюсь в указанном направлении. Мама сидит на кровати. Когда она слышит мои шаги, лицо ее озаряется теплой улыбкой.

– Марианна, надеюсь, ты хорошо выспалась?

– Отлично, спасибо, – отвечаю я, вкладывая завтрак ей в руки и тоже присаживаясь на постель.

– Я тебя надолго не задержу, дорогая. Я знаю, что Олвин не терпится показать тебе табун. Но мне кажется, у тебя есть вопросы, разобраться в которых я могла бы тебе помочь, не правда ли?

– Да.

– Тогда спрашивай, а я, если смогу, отвечу.

– Я пришла с Востока, – начинаю я, решив быть откровенной в отношении моего положения и моих намерений. Мне совсем не хочется, чтобы обо мне сложилось превратное впечатление. – Острова враждуют друг с другом, люди страдают, и я больше не могу этого выносить. Возвращение на Запад было моей последней надеждой.

Мама кивает, хотя выглядит растерянной.

– Ты сбежала оттуда к нам?

– Нет, я пришла за помощью. Пришла в поисках моей подруги Эстер, рассчитывая получить от нее советы. Но она исчезла. Вы не знаете, что могло с ней случиться?

Мама, может быть, и стара, но голова у нее работает быстро. Я почти слышу, как она думает.

– Ты пришла за волшебством?

– Да. – Я почти физически ощущаю облегчение. Она не может не знать об Эстер, раз понимает, что я пришла в поисках волшебства. – Вы с ней знакомы?

Мама качает головой:

– Нет, но я слышала о ней, правда, в последний раз это было очень давно.

Моя секундная надежда испаряется.

– Так вы не можете мне помочь?

– С поисками твоей подруги – нет, извини. Но если ты живешь на Востоке, то как познакомилась с Эстер? Зачем приходила сюда раньше?

Я не спешу с ответом:

– Вам можно доверять?

Она усмехается:

– Сдается мне, ты вообще мало кому доверяешь.

Ее прямота подкупает. Вероятно, так и есть. У меня куча причин никому не доверять, главная из которых – Адлер, который врал мне всю жизнь. Возможно, это повлияло на меня сильнее, чем я осознаю. Быть может, это же питало мою неуверенность в Бронне. При мысли о Бронне мое сердце снова сжимается от тоски. Но я понимаю, что для более или менее толкового разговора с Мамой должна поведать ей правду. Объясняю, что случилось с моими родителями, рассказываю, что была похищена и воспитана убийцей а узнала об этом лишь в прошлом году. Когда я упоминаю Грейс, мое сердце вновь сжимается от боли. Думаю, я никогда не перестану тосковать по ней.

Выслушав мою историю, Мама берет меня за руку, ее собственные руки, обтянутые тонкой кожей, успокаивают мою грусть.

– Я вижу, что ты проделала тяжелый путь. Мне очень жаль, что твои родители погибли.

Ее тихое сочувствие обезоруживает меня, чувствую, что вот-вот разревусь. Груз всех моих проблем, которые я пытаюсь нести, слишком велик, и внезапно я становлюсь всего лишь испуганной девочкой, совершенно одинокой и горюющей о тех, кого потеряла.

– Я не знаю, что мне делать.