Змея

– Тогда это может подождать до рассвета. Должно быть, ты очень устала. Давайте все ляжем спать, а поговорим, когда отдохнем. Луна уже достаточно наслушалась откровений.

Пип помогает бабушке вернуться в кровать, а Олвин приносит мне еще одеял, чтобы я могла лечь у огня. Не укладывается только Рэйвн. Вместо этого она подбирает копье и снова уходит в холодную ночь.

– Она сегодня на дежурстве, – поясняет Олвин, заметив, что я смотрю на захлопнувшуюся дверь. – Не принимай ничего из того, что она говорит, на свой счет.

Я улыбаюсь девушке, не решаясь поверить в то, что нашла кого-то, кого могу законным образом называть «родственницей», пусть даже и далекой.

– Извини, что проникла на вашу территорию.

– Не проникла. – Мое смущение ее забавляет. – Если одна из кобыл спускается с горы, чтобы встретить тебя и привести сюда, это не проникновение. Эта земля принадлежит им в той же мере, что и нам. Если одна из кобыл хотела, чтобы ты здесь оказалась, значит, здесь тебе и место. – Ее голос вздрагивает от волнения.

– Ты не знаешь, она жива? Она вернулась?

Олвин качает головой:

– Мы не владеем табуном. Мы его только защищаем. Но завтра сходим посмотрим, не там ли твоя раненая кобыла. Не беспокойся, они кони боевые – гораздо крепче, чем выглядят.

– Спасибо вам. За все. Вы могли бросить меня умирать.

– Так странно, – говорит она. – Мне показалось, будто мы встречались раньше… будто я откуда-то тебя знаю и должна тебе помочь. Возможно, потому что мы родня.

– Возможно. В любом случае я рада этому.

– Спокойной ночи, кузина, – говорит она и оставляет меня наедине с потрескиванием костра.

Сказать, что я потрясена, значит не сказать ничего. Все мои представления о том, как меня встретит Запад, оказались далеки от действительности. Я дважды чуть не погибла и обнаружила, что у меня есть живые родственники. Но мне не удалось обнаружить ни следа женщины, которая, как я рассчитывала, должна был обучить меня волшебству. Без Эстер мне не стать волшебницей, а значит, не вернуть волшебство Востоку. И тогда мир не будет восстановлен. А что до армии? Если учесть, в каком состоянии меня нашли, не думаю, что эта крохотная семейка захочет лечь костьми, чтобы меня поддержать.

Однако переживания по этому поводу ничего не дадут. Вот-вот наступит завтра, и, возможно, оно принесет ответы на некоторые вопросы. Во всяком случае, укажет дорогу вперед. Поэтому я закрываю глаза, и, хотя отчаянно стараюсь не думать о Бронне, его лицо – последнее, что я вижу, прежде чем сон стирает все.

* * *

Меня будит паучок, пробежавший по моему лбу. Огонь догорел, однако одеяла хранят тепло, и я лежу в уютном коконе. Образ окончательно пробуждает меня, как будто это ускользнувшее воспоминание о чем-то важном, что я забыла. Или мне снилась женщина в коконе? Перебирая сумбурные мысли, я пытаюсь понять, что это может значить, но тут открывается дверь, впуская Рэйвн вместе с порывом холодного воздуха, который сдувает размышления прочь.

– Проснулась, – говорит она.

Это не вопрос, а утверждение. Я не знаю толком, как правильно отвечать на ее непримиримую холодность, поэтому я стягиваю с себя одеяла и, хотя без них жутко зябко, встаю и подхожу к ней.

– Извини за вчерашнее, – говорю я, растирая руками предплечья. – Надеюсь, я не слишком тебя напугала.

Она мрачно усмехается:

– Видала кроликов и пострашнее тебя.

– Ты определенно застала меня не в лучшей форме, – замечаю я. Однако, судя по ее брезгливому взгляду, Рэйвн невысокого мнения о моей «лучшей форме».

– Один хрен. Мне нужно поспать. Хворост на улице.

И Рэйвн, не оглядываясь, исчезает в задней комнате, оставляя меня одну. Вряд ли мне удастся в ближайшее время завоевать ее доверие, но сейчас даже нет сил об этом переживать.

Подбираю ворох одеял, накидываю их как шальной и выхожу на утренний морозный воздух, чтобы принести дров для костра.

Укрытая свежим снегом гора сияет в утреннем свете. Некоторое время я просто стою, упиваясь ее красотой. Никогда не видела ничего подобного. Неброская, неприветливая и вместе с тем – само совершенство.