Змея

Я смотрю в глаза пленнику и вижу страх. И тут же на меня накатывает собственный страх. Я в ужасе – не от него, не от волшебства и даже не от Гая – от себя. Неужто я серьезно раздумывала об этом? Неужели я упустила из виду то, что действительно важно, настолько, что готова убить в корыстных целях? Бронн был совершенно прав. Мне нельзя доверять волшебство. Я слишком его жажду. Оно слишком мне нужно. Если я перешагну эту границу, возврата не будет. Волшебство поглотит меня, и все, что я говорю, чтобы убедить себя в обратном, просто вранье.

Но я слышу, как оно ревет внутри меня, разгневанное тем, что ему отказали в свободе.

– Нет, я не стану убивать без причины.

Я чувствую себя точно так же, как тогда, когда отказалась убивать при посвящении. Но тогда я сразу поняла, что никогда на это не пойду. Как же низко я с тех пор пала! И тем не менее. Я не стала убивать ради Адлера. Не стану и ради Гая.

Гай даже не пытается скрыть разочарование.

– А я-то думал, ты хочешь стать волшебницей. Раз ты Гадюка – ты должна уметь делать то, что необходимо.

Его замечание задевает за живое. Он не первый, кто обвиняет меня в малодушии. Но убийство этого человека не служит никакой иной цели, кроме потакания моим собственным эгоистическим устремлениям. Я не пойду на это.

– Да, я хочу быть волшебницей, – отвечаю я с надрывом в голосе. – Я убила того, кто воспитал меня, так что не говорите, будто я не умею делать то, что требуется. Но, убив его и еще дюжину других, я не смогла вернуть к жизни ни единого. К чему эта бесполезная смерть? Ради эксперимента?

– Именно! А как иначе совершаются открытия? Ты ведь с удовольствием испытывала свои силы на крысах.

– Как вы можете сравнивать кухонных крыс с жизнью человека!

– А что в этом такого? Это всего лишь естественное движение вперед. Всегда приходится чем-то жертвовать, Марианна, всегда. Настало время и твоей жертвы.

Жертва. Всякий раз, когда я слышу это слово, у меня начинает больно покалывать кожу. Я знаю, что наступит время, когда мне придется на нее пойти. Но не сейчас.

Я качаю головой:

– Мне жаль, Гай.

Он вздыхает:

– Мне тоже.

И без предупреждения взмахивает ножом и перерезает глотку несчастному.

Кровь хлещет на пол. Глаза пленника распахнуты от ужаса, а жизнь стремительно покидает его тело. Я с омерзением смотрю на Гая.

– Что вы натворили?

– Я тебя учу. Давай же, спасай его.

Он подталкивает ко мне истекающего кровью беднягу и, подавляя рвущийся наружу желчной волной гнев, я помогаю опустить его на пол и направляю все свое внимание на его спасение.

Жизнь уходит, почти ушла. Рана глубокая и смертельная. Я наблюдаю за танцем нитей энергии, поднимающихся над его телом, переплетающихся, словно утешающих друг друга. Запутавшаяся сеть, которую мне необходимо починить. Я попробовала проделать это с Лайлой и преуспела лишь наполовину. Важно понять, где я тогда ошиблась. Однако волшебство впервые пугает меня. Я боюсь выпустить его, боюсь стать чудовищем, которое, я точно знаю, таится во мне. Глубоко дыша и ощущая пульсацию волшебства в пальцах, поднимаю их к пряже, с удивительной легкостью возвращая нити обратно в тело. Я замечаю, что бормочу себе под нос «оффуггр» – древнее слово, означающее «назад». Я хочу исправить нанесенный урон, повернуть вспять жестокость и вернуть все к первоначальному состоянию. Но, хотя я действую быстро, пальцы мои проворны, часть меня по-прежнему напугана, в нерешительности – и вот уже нити начинают терять форму, мои глаза с трудом различают их, цвета увядают.

Нет, нет, нет! Я тороплюсь, понимая, что время уходит, однако энергия рассеивается, и скоро передо мной остается лишь обмякшая оболочка. Смерть победила нас обоих. Я не справилась.

Я обрушиваю свою злость на Гая:

– Вы убили его!

– Не я, а ты. Ты потерпела неудачу, а не я. И я не стану извиняться за то, что подтолкнул тебя к величию. Я готов зарезать тысячу, если столько потребуется, чтобы ты научилась этому искусству.

Наблюдая за его лицом, искаженным гневом, я больше не узнаю Гая. Я бы разрыдалась, если бы не была в такой ярости. Подобная жестокость расходится с той добротой, которую он всегда при мне выказывал. Это все равно что смотреть на отражение того, что я увидела внутри себя.

– Почему это для вас так важно? – умудряюсь спросить я, преодолевая бешенство.

– Видимо, я выразился недостаточно четко. – Его голос дрожит от сдерживаемой злости. – Видимо, слово «экзамен» ввело тебя в заблуждение. Это испытание, страдание, барьер, который нужно пробивать и разносить в щепки, пока мы, разбитые и подавленные, не окажемся лежащими по другую сторону. Подвиг долготерпения, когда мы приносим в жертву все, что нам дорого, все самое важное для нас… когда мы оставляем позади обыденность и приближаемся к гениальности. Я совершенно уверен в том, что это и есть твой экзамен. Сдай его, и станешь волшебницей. Провали, и останешься такой, какая ты есть. Иного не дано.

– Да будет так.