Змея Давида (СИ)

– Ну, зачем вы так с ним, – укоризненно произнесла Грейнджер, – он же и без того несчастный… – Зато он наконец-то свалил из кухни, а то, зачем я сюда пришла, ему знать необязательно, – с этими словами Диана набросила на дверь «заглушку» и пояснила: -Я здесь хранила одну вещь, которая, если попадет в руки Сами-знаете-кого, будет означать смертный приговор для всех, кто входит в состав Ордена. – Вы имеете в виду карты-«следилки»? – спросил Рон. – Откуда вы про них знаете? – Билл рассказывал.

Диана кивнула:

- Билл, кстати, на них прекрасно обнаруживается. И Чарльз тоже, и ваши родители, и Джордж с Фредом. Так что сами понимаете – лучше будет их перепрятать так, чтобы никто из «упиванцев» не смог до них добраться. Надеюсь, они вообще не знают об их существовании…

– Зря надеетесь, – со злым блеском в глазах сказал Поттер. – Если о картах знал Снейп, он наверняка уже рассказал своему хозяину обо всем. А может быть даже и успел вынести их отсюда!

Диана внутренне напряглась. Та ненависть, с которой Поттер произнес «Снейп», больно резанула по сердцу. Конечно, Снейп о них знал – она ведь при нем демонстрировала членам Ордена опытный экземпляр. Если бы он все-таки сдал карты Волдеморту, всех (или почти всех), кто на ней был отмечен, давно бы уже уничтожили. Теоретически он вполне мог это сделать – сразу после убийства Дамблдора у него было время пробраться в дом и обыскать его еще до того, как Муди наложил специальную защиту. Но практически… Северус не мог, повторяла она про себя, он не может быть предателем…

– Гарри, проводите меня, – решительно сказала она, вставая.

Вместе с Поттером они поднялись на второй этаж, в комнату, которую использовали очень редко. Именно здесь, между двумя старыми матрасами, члены Ордена и хранили карты. Комната была пуста, сразу было заметно, что последний раз по назначению ее использовали очень давно. Диана тут же бросилась к кровати и отбросила пыльный матрас в сторону. На втором матрасе, завернутые в брезент и обмотанные заговоренными ремешками, лежали карты. Облегченно выдохнув, Диана сняла заклинание, расстегнула ремешки и развернула плотную ткань – карты были в полном порядке.

– Странно, что Кричер не стал на них покушаться, – сказал Гарри. – Он все время шастает по дому и прикарманивает себе всякий хлам, который ему самому кажется ценным. – Его отпугнули заклинания, наложенные на ремешки, – пояснила Диана, на что Поттер удивился: – Но ведь домовики боятся разве что темных заклинаний? – На ремешках были именно такие. – Вы… Это вы их накладывали?!

Диана нехорошо улыбнулась:

- Шокированы? Я неплохо разбираюсь в Темной магии. У нас, слизеринцев, это почти на генетическом уровне.

Вся троица заинтересованно склонилась над одной из карт, когда они вместе с Поттером спустились вниз.

– Но на них же никого нет, – разочарованно протянула Гермиона.

Диана усмехнулась:

– Конечно, нет. Чтобы карта показала всех, кто «отмечен», нужен пароль. На каждую карту – свой пароль, он менялся один раз в неделю. Смотрите, – и Диана направила на пергамент свою палочку, резко начертила в воздухе вертикальный зигзаг и круг и произнесла: – Пастушья сумка!

На карте тут же начали проявляться мелкие буковки – имена «отмеченных» членов Ордена. Гермиона восторженно выдохнула, а Рон нахмурился – до него, кажется, в полной мере дошло, насколько опасной может быть эта карта в руках врага.

– Сами понимаете, – пояснила Диана, – если бы карта попала в руки Того-кого-нельзя-называть, пароль вряд ли продержался бы достаточно долго. Магу такого уровня взломать подобный пароль – вопрос времени. Час или неделя – но он его взломает.

Она пробыла в доме Блэков еще около часа. Все это время они сидели на кухне, пили невкусный чай (от новой кружки Диана отказалась – ей было нежелательно много пить, чтобы избежать отеков) и разговаривали. Не о войне, не о Волдеморте и «упиванцах», не о таинственном задании Дамблдора, о котором Поттер говорить напрочь отказался. Просто вспоминали учебу, детство, школьные проделки, разборки с другими факультетами. И все, будто сговорившись, старательно избегали упоминать о Снейпе. Беседа о подобных вещах словно создавала иллюзию мирной жизни и хоть не надолго, но отвлекала от действительности.