Змейка и крылья ночи

Словно почувствовав мой пристальный взгляд, третий собеседник обернулся и посмотрел на меня через плечо.

Я вдруг узнала его.

Мужчина, с которым я в ту ночь разговаривала у реки. Мужчина, который отдал мне сигареты. Он был кроверожденный. Когда он стоял рядом с другими участниками от Дома Крови, это казалось настолько вопиюще очевидным, что я удивлялась, как не заметила этого раньше.

Он поднял руку, прощаясь с Анджеликой и Айвеном, и по этому жесту можно было понять, что мужчина не только кроверожденный, но еще и обладает властью – потому что Анджелика, которая ни от кого не терпит указаний, не говоря ни слова смешалась с толпой.

– У тебя опять получилось, – сказал мужчина, подходя ко мне.

Теперь, уже зная, к чему прислушиваться, я уловила акцент Дома Крови – такой слабый, словно его носитель искоренял его на протяжении десятков лет, сведя к мелодичному оттенку каждого слова.

– Ты позволила мне выиграть неплохую сумму. Но боюсь, после такой демонстрации силы, для тех немногих, кто в тебя верит, ставки на тебя не будут такими выгодными. Жаль. Когда тебя недооценивают, в этом есть множество преимуществ. – Он вяло пожал плечами. – Надо было принести тебе еще сигарет. Боюсь, у меня кончились.

Мой взгляд переместился на него и задержался на долгие секунды. Теперь, при свете, я хорошо его разглядела. Он был кроверожденным во всех смыслах. У него в глазах – с узкими в свете фонарей зрачками – виднелись характерные темно-красные и золотые полоски. Красные отметины на горле скрылись под самым краем воротника, высокого и жесткого, из бордовой ткани, в традиционном стиле Дома Крови: простом и аккуратном. Раньше я не могла понять, соломенные у него волосы или серебристые, а теперь поняла, что и то и другое: пепельные, с прядями почти чистого белого цвета.

Он криво усмехнулся:

– Довольно оскорбительно, когда на тебя вот так таращатся. Правда, подозреваю, с тобой часто проделывают именно это, я прав?

– Я просто удивляюсь, как могла не разобраться, что ты кроверожденный.

– А! Ты права. Мы так мило провели время, а я тебе и не представился как положено. – Он протянул мне руку: – Септимус, из Дома Крови.

Я не пожала ее. Наоборот, отступила на шаг назад, чтобы восстановить расстояние, сократившееся из-за того, что он наклонился ко мне. Ему это показалось забавным. Он убрал руку – непожатую – и сунул ее в карман.

– Понятно. Пустую руку ты не принимаешь. Разумно. Это отец тебя научил?

Волоски у меня на загривке встали дыбом.

Мне не нравился этот мужчина. Не нравилась его манера говорить, не нравилась тупая ухмылка на лице и особенно не нравилось, что он думает, будто играет со мной.

– Вот ты где.

Я решила не задумываться о том, почему я с таким облегчением услышала голос Райна. И о том, что Райн остановился совсем рядом со мной – так близко, что мы соприкасались плечами, но моим единственным порывом было придвинуться еще ближе.

Я посмотрела на него, и мне пришлось напомнить себе, что надо отвести от него глаза. Он выглядел блистательно. Его одежда отличалась по стилю от костюма большинства прочих ночерожденных мужчин на этом празднике – и ришан, и хиажей. Камзол, словно специально подогнанный, плотно облегал фигуру. Отвороты застегивались просто сверху донизу, а не асимметрично, как у большинства костюмов по нынешней моде ночерожденных. Пуговицы были в виде ярких серебряных лун. Темно-серебристая вышивка окаймляла воротник и манжеты, широкий фиолетовый шарф, переброшенный через плечо, лежал на груди красивыми складками.

Это было… чересчур. Очевидно, Лунный дворец решил, что Райна стоит побаловать. Однако, несмотря на все щегольство, лицо и волосы у него оставались столь же грубовато-непокорными, как всегда.

– Райн, – улыбнулся Септимус, – я как раз поздравлял твою напарницу с победой. Вы двое были великолепны.

Я не выдала удивления. Септимус обратился к нему по имени. Как к знакомому.

Воздух чуть ли не физически сгущался. На посуровевшем лице Райна постепенно вырисовывалось выражение откровенной неприязни.

– Спасибо, – сказал он тоном, который ни в малейшей степени не пытался скрыть эту неприязнь.

– У меня тут возникла любопытная мысль… – произнес Септимус, а его взгляд метался между мной и Райном. – Раз я теперь не могу делать ставки на вас обоих вместе, на кого мне ставить мои денежки в следующий раз? Кто-нибудь необразованный мог бы подумать, что тебе, Райн, не составит труда ее убить, но мне кажется, что у Несанины хороший шанс. Ой, прости! – (Еще одна из тех улыбок.) – У Орайи, правильно? У меня всегда была плохая память на имена.

У Несанины?!

Я прищурилась, руки сами переместились ближе к клинкам, которые я спрятала на бедрах. Явно поддразнивает, хоть я и не понимала, к чему это. И удар попал точно в цель, потому что Райн напрягся всем телом. Атмосфера изменилась так резко, что я почувствовала, даже не глядя на него.

– За своими псами получше следи.

Он отвернулся, положил руку мне на спину – совершенно неприкрытую спину – и буркнул:

– Идем.

– Хорошей ночи! – крикнул Септимус нам вслед.

Мы шли по дорожкам парка не оглядываясь. Райн был заметно напряжен.