Змейка и крылья ночи

– Прости, – сказал он. – Я должен был спасти тебя от него раньше.

– Ты его знаешь?

– К сожалению, да. Ходит, подлизывается к каждому участнику, чтобы посмотреть, чего от него можно получить. Удивляюсь, как тебе до сих пор не досталось.

– Кто он такой?

– Один из принцев Дома Крови. Все участники кроверожденные соревнуются на Кеджари по его приказанию.

– Зачем он здесь?

Меня давно удивляло, почему кроверожденным вообще было дело до Кеджари. Даже сама Ниаксия испытывала неприязнь к кроверожденным вампирам. Две тысячи лет назад Дом Крови был ее любимым королевством, но когда они восстали против нее, поссорившись из-за даров, которые она решила им дать, она их прокляла. И больше никогда не выказывала Дому Крови своей любви. Кроверожденный вампир выигрывал Кеджари всего один раз – больше тысячи лет назад, – и Ниаксия даже не захотела выполнить желание победительницы.

Мне показалось или Райн, прежде чем ответить, секунду колебался?

– Дом Крови больше всего на свете хочет власти. Полезны даже мелкие союзы.

Разумно. В Кеджари охотно принимали все Дома. Возможно, только в это время члены королевской семьи кроверожденных могли свободно общаться с остальными вампирскими королевствами.

– Он видит большие перспективы в том, что Дом Ночи раздирает изнутри. Стервятник поганый, – пробормотал Райн, словно говоря сам с собой.

Мы прошли еще несколько шагов в молчании, пока я размышляла над его словами.

Я почувствовала взгляд Райна – даже не оборачиваясь на него, я ощущала этот взгляд, начинавшийся у моих ног и поднимавшийся вверх с паузой на каждом участке открытой кожи.

Я остановилась и повернулась к нему. Мы стояли так близко, что мне приходилось задирать подбородок, чтобы посмотреть ему в глаза. Я это заметила впервые за несколько недель. Когда я перестала думать о нашей разнице в росте? Когда перестала она быть опасностью и стала… удивительно приятной?

– Кто такая Несанина? – спросила я.

По его лицу пронеслась тень – от удивления, а может быть, от неловкости.

– Старая приятельница, чье имя заслуживает больше уважения, чем быть использованным каким-то негодяем в жалкой попытке унизить собеседника.

Его взгляд стал жестким.

– Осторожнее с ним, – предупредил Райн. – Это опасный тип.

– Тебя тоже многие назовут опасным типом.

– Но не для тебя, – усмехнулся он.

Надеюсь, он не услышал, что при этом вытворяло мое сердце, внезапно сжавшись в груди.

Его взгляд устремился мимо меня на церковь, в стенах которой продолжалось пиршество.

– Мне тут не нравится, – сказал он. – Пойдем куда-нибудь, где повеселее?

Я знала, что соглашаться глупо.

И тем не менее ничуть не сожалела, когда без колебаний ответила:

– Да не то слово! Пойдем.

Глава тридцать третья

Ну хорошо, так и быть. Признаюсь. Я распробовала дрянное пиво. Уже не казалось так противно. Может – может! – оно мне даже понравилось.

Но такую рожу, как у Райна, когда он это пиво пил, я все же не корчила. Он точно оказывался как никогда близко к самим богам.

Он прикончил остатки большим глотком и опустил кружку. Встретившись со мной взглядом, наморщил лоб.

– Принцесса, с чего такое лицо?

– У меня? Я про твое подумала.

Его брови сдвинулись еще ближе к переносице.

– А что у меня с лицом?

Мне следовало сказать какую-то обидную остроту. Она уже вертелась у меня на языке. Но в этот момент лунный свет озарил его лицо, и я проглотила заготовленные слова.

Я поняла, что ничего не смогу сказать о его лице. Я выучила каждую черточку, каждое выражение.

И от этого стало не по себе. Не ответив, я сделала глоток.

Мы сидели на плоской крыше заброшенного дома. Райн умыкнул меня в свой любимый ужасный бар со своим любимым ужасным пивом. Даже с моим человеческим происхождением и его превосходными актерскими навыками у нас не получилось бы сидеть внутри, не привлекая слишком много ненужного внимания, пока мы в такой одежде, так что мы вышли сюда.

Мне нравилось. У нас был классный наблюдательный пункт, с которого можно было разглядывать улицы, оставаясь скрытыми от любопытных взглядов. Возможно, все наши труды оказались не напрасны, потому что люди спокойно жили здесь своей жизнью. А может, я просто научилась ее видеть. Люди повсюду оставляли мелкие отпечатки своей жизни. Цветы в оконных ящиках, брошенные во дворе игрушки, шеренга обуви на ступеньках рисовали цельный образ семьи.

Я такого раньше не замечала и уж точно не находила в этом красоты. А теперь я сберегала это все, как маленькие тайные подарки.

Райн закряхтел, откинул голову и расстегнул еще одну пуговицу на камзоле. Это была уже третья. Камзол оказался открыт до самой груди, явив длинный треугольник мускулистого тела, на который я старалась не смотреть слишком пристально.

Старалась не замечать и того, как его глаза задерживаются на моей коже, когда я поднимаю кружку. Старалась не замечать, что мне это нравится – вес его взгляда, тяжелого, как прикосновение.

– Какое наслаждение вырваться из душного места, – сказал Райн. – Насколько здесь приятнее!

– Ты там почти не задержался.

– Ровно столько, чтобы дождаться тебя.