Змеиная голова

– Анастасия Аркадьевна, я недавно был в публичной библиотеке, листал там подшивку «Правительственнаго вѣстника» за 1892 год.

Упоминание года смерти отца Ардова вынудило княгиню сделаться серьезной. Она не сомневалась, что после возвращения в Петербург Илья Алексеевич взялся за тайное расследование этого отвратительного преступления, которое так и осталось неразгаданным. Да и само поступление крестника на службу в сыскное отделение Спасской части Анастасия Аркадьевна связывала именно с этим желанием – отыскать и покарать преступника.

– Весной того года правительство начало рассмотрение вопроса о выведении из оборота банкнот старого образца с заменой на новые билеты, – продолжил сыщик. – Вопрос вынесло на обсуждение Министерство финансов.

Интерес Ардова к деятельности Министерства финансов был неслучайным: главой департамента Государственного казначейства при означенном министерстве служил титулярный советник Ардов Алексей Арсеньевич, его отец. Именно он выступил инициатором решения об обмене билетов старого образца.

– Не припомните – возможно, батюшка делился с вами какими-то идеями по этому вопросу?

Анастасия Аркадьевна повела плечами, собираясь с ответом, который явно не предвещал никакой конкретики.

– Я понимаю, этот вопрос касается служебной деятельности и вряд ли мог стать предметом светского разговора, – поторопился Ардов предупредить нежелательный ход беседы, – но я знаю, что Алексей Арсеньевич чрезвычайно дорожил вашим мнением и нередко обращался за советом в деликатных вопросах, требующих тонкого разбора.

Княгиня взяла паузу, отдав должное мастерству, с которым крестник не дал ей возможности увильнуть от темы не только нежелательной, но и попросту опасной.

– Право, прошло уже столько времени… – на всякий случай сделала попытку Анастасия Аркадьевна.

Ардов ждал.

– Детали, конечно, стерлись, но, кажется, Алексей Арсеньевич говорил, что испытывал сильное давление в связи с той затеей.

– От кого? – подался вперед Ардов.

– Точных имен не было, – покачала головой княгиня. – Да это и не принято было в наших разговорах… Но я помню, что примерно за неделю до смерти ваш батюшка жаловался, что имел неприятную беседу с неким господином, которого он назвал rasende Zwerg[58]. Не знаю, действительно ли это был карла, или Алексей Арсеньевич выразился иносказательно.

Бросив взгляд на часы, Ардов встал.

– Что вы задумали, Илья Алексеевич? – обеспокоилась княгиня.

– К сожалению, вынужден торопиться по делам службы, – поклонился чин сыскного отделения.

– Но вы еще не попробовали морковной халвы, – растерялась хозяйка. – Или вот, гулаб джамун, – указала она на блюдо с присыпанными сахарной пудрой жареными шариками.

Подыскав для тибетской кухни эпитеты в самых превосходных значениях, Ардов облобызал подставленную княгиней ручку и оставил гостиную.

Глава 26. Страшное открытие

Благородная седина, ухоженные, слегка подвитые баки, волевое, но не лишенное при этом сентиментальных морщинок лицо, крупный, похожий на утиный нос, высокий лоб, переходящий в лысину… Ардов смотрел на портрет, приклеенный на картонку с вензелем одесского фотографического ателье Вольфа Чеховского на Дерибасовской, 13, и пытался собраться с мыслями. Неужели дерзкое предположение о том, что нынешний Костоглот является фальшивым, находит свое подтверждение? Идея была столь фантастической, что Ардов оказался не готов, заглянув в редакцию «С.-Петербургскiхъ Вѣдомостей», извлечь из запечатанного сургучом конверта портрет совершенно незнакомого человека. Но именно его прислал одесский корреспондент на адрес редакции в ответ на просьбу Клотова разыскать и выслать срочной бандеролью изображение коммерции советника Касьяна Костоглота. Ардов испытывал странное ощущение: физиономия была ему явно неизвестна, но вместе с тем от фотографии исходило нечто знакомое. Сыщик никак не мог ухватить это чувство за хвост и разобраться в его природе.

– Не желаете водички? – учтиво поинтересовался Арсений Карлович, приметив, как чин сыскного отделения судорожным движением отправил в рот какую-то пилюльку.

Сам редактор оказался в отлучке, поэтому конверт Ардову вручил его помощник.

– Чернослив, – ответил Илья Алексеевич.

Спохватившись, он извинился, затряс головой, поблагодарил молодого человека за помощь, попросил передать поклон господину редактору и, опрокинув по дороге стул, помчался по ступеням на улицу.

Фото настоящего Костоглота повергло обер-полицмейстера в шок. Он буквально окаменел за столом и провел в молчании несколько минут, медленно переводя взгляд с карточки на фикус в углу и обратно.

– Получается, что подозрения все-таки подтвердились, – решился вступить Ардов. – Костоглот – Хряк. Самозванец и мошенник.