Змеиная голова

Надо отдать должное Августу Рейнгольдовичу: он не впал в истерику, не стал отказывать неоспоримому факту в праве на существование, не попытался обвинить чина сыскного отделения в неуместной активности. Подобные проявления человеческой слабости Илья Алексеевич хотя и не ждал от господина обер-полицмейстера, когда пытался по дороге к нему предугадать возможную реакцию, но все же не мог исключать и потому заранее к ним приготовился.

– По официальным отчетам выручка общества за прошлый год составила всего триста тысяч рублей, – проговорил сыщик. – А расходы и гарантированная акционерам прибыль – четыре миллиона. Таким образом, государство должно доплатить на содержание частной компании три целых семь десятых миллиона рублей, что в двенадцать раз превышает доходы общества.

Райзнер встал и прошелся вдоль стола. Было видно, что сумма буквально ошарашила его.

– Итак, картина преступления выглядит следующим образом, – медленно произнес он. – Остроцкий раскрыл махинации лже-Костоглота и начал шантаж, желая при этом сохранить инкогнито. Он отыскал бандита Кулькова и устроил ему встречу с бывшим подельником в «Пяти шарахъ». Во время переговоров Куль был убит Костоглотом в припадке бешенства, что подтверждает жилетная пуговица, оставшаяся в руках покойника, очевидно, в результате потасовки, предшествовавшей смерти.

– Август Рейнгольдович, показания, полученные от покойного артиста Лянина, указывают на то, что на момент, когда Костоглот оставил клуб, Куль был еще жив. Лянин видел, как тот вышел на улицу вслед за Костоглотом, а потом возвратился внутрь.

– Ну и что? – возразил обер-полицмейстер. – Вернулся позже и довершил дело.

– Но показания Лянина…

– Лянин был влюблен в Найденову! – перебил Август Рейнгольдович. – Ей ничего не стоило упросить своего воздыхателя дать вам на допросе выгодные для Костоглота показания.

Ардов невольно скривился, поскольку рот наполнила жгучая слюна с горьким вкусом кайенского перца. Он не удержался и, извинившись, воспользовался колбочкой из кожаной манжеты на левом запястье, выронив из нее на ладонь пару пилюлек и отправив их в рот. Постепенно приступ горечи прошел.

– Вы не знаете, на какие коварства способна женщина ради возлюбленного! – разглагольствовал обер-полицмейстер, прохаживаясь по кабинету. – Даже и не ради возлюбленного, а ради идеи, которую взяла себе в голову. Устоять бывает решительно невозможно даже хладнокровному человеку, что уж говорить про этого вашего артиста, который, судя по всему, был личностью крайне неуравновешенной.

Август Рейнгольдович налил воды из графина и медленно выпил, очевидно укладывая в это время какие-то мысли.

– Потеряв подельника, Остроцкий тем не менее не оставил затеи и ночью разместил голову кабана в кабинете Костоглота, – продолжил реконструировать события Райзнер.

– Сам? – удивился Ардов.

– Сейчас это не имеет значения, – возразил начальник полиции. – Главный вопрос – зачем? Полагаю – для усиления давления. Мол, твое прошлое нам хорошо известно, убийство твоего бывшего подельника нас не остановит. Если не пойдешь на сделку, растаскаем твое грязное бельишко по редакциям, ославим так, что вовек не отмоешься.

– Но Хряк догадался, кто затеял с ним игру, явился в министерство и расправился с шантажистом, – продолжил Ардов ход мысли, предложенный начальником.

– Обронив при этом табакерочку, – задумчиво отметил Август Рейнгольдович, очевидно представляя, какими доказательствами будет возможно защитить обвинение в суде.

– Которую сейчас выставляет как подарок, сделанный Остроцкому ранее, – на всякий случай заметил Илья Алексеевич.

– А разве у него было для этого время? – удивился обер-полицмейстер. – Когда вы видели табакерку у него в кабинете?

– Во вторник днем.

– А в среду утром Остроцкого уже убили.

– Он мог это сделать накануне вечером в «Пяти шарахъ».

– Хм… Если подарок был сделан при свидетелях, присяжные могут и не принять улики, – задумчиво отметил начальник полиции.

Илья Алексеевич хотел было предложить свою версию убийства Остроцкого, но Август Рейнгольдович не дал возможности.

– Послушайте, Ардов, – с некоторой озабоченностью проговорил он. – После этой свиной головы к Костоглоту должен был прийти новый парламентер, иначе какой смысл городить весь огород?

– Думаю, такая встреча была… – согласился сыщик. – По крайней мере во вторник, когда утром у Костоглота была обнаружена голова хряка, к нему в контору приходил подозрительного вида посетитель, которого Касьян Демьяныч велел не указывать в журнале посещений.

Обер-полицмейстер обратил к Ардову вопросительный взгляд.

– Об этом мною получены показания от швейцара Бурова, отставного фельдфебеля, полного георгиевского кавалера.

– Удалось установить личность визитера?

– По описанию – нет. Эта фигура остается неизвестной…

– Во всяком случае сам факт встречи можно считать установленным, и пока этого достаточно. Мы можем предположить, что Костоглот, он же Хряк, в ходе этой встречи каким-то образом догадался, кто стоит за этим визитером, и с утра пораньше решил дело самым незамысловатым способом.

Райзнер задумался и тряхнул головой.