Змеиное гнездо

Ничего нет. У них ничего нет. Корсона он поднимал в перчатках, никаких отпечатков пальцев нет. И это похоже на несчастный случай. Разве нет? Ради этого он и старался. Все знают, что Корсон напился. И Джессап ушел на добрых сорок пять минут позже Корсона и остальных ребят из Килтон-Вэлли, никто на дороге не видел, как вернулся Корсон. Нет причин думать, что Джессап имеет к этому отношение. Просто авария, невезуха, дураку хватило дурости водить в пьяном виде. Все еще накачанный и злой, Корсон вернулся на вечеринку, чтобы закончить начатое с Джессапом, но просчитался и слетел по склону в деревья. Пристегивайте ремень безопасности, мальчики и девочки. Нет, думает Джессап. Все, что у них есть, – разговоры о том, что Корсон приставал к нему на вечеринке, но даже тут Джессап чист. Они не подрались, никто даже руки не поднял. Единственный раз Джессап сшиб Корсона на футбольном поле. Честный удар. Дело нескольких секунд. Копы здесь только потому, что ребята болтают, потому, что Рикки убил тех двух черных в переулке, потому, что Дэвид Джон вернулся домой, потому, что о Благословенной церкви Белой Америки ходят слухи, и потому, что погиб еще один черный парень, а потом всплыло имя Джессапа.

Неважно, что случилось или не случилось с пикапом, думает Джессап. Об этом они знать не могут. Он заставляет себя не оглядываться на новенькую вмятину сзади.

Джессап закрывает дверь, видит, как расслабляется черный коп, как рука отпускает пистолет.

Хокинс теперь тоже кажется расслабленным, и Джессап знает, что у них ничего нет. Только слова.

– Куда ты поехал после того, как я тебя остановил? – спрашивает Хокинс.

Джессап начинает отвечать, но черный коп перебивает – голос громкий, на пределе.

– Это кровь на пикапе? – говорит он, теперь твердо взявшись за пистолет. Джессап не может не отступить, поднимает руки ладонями вперед. Тот же просящий жест, которым он ответил Корсону на вечеринке. Прижимается спиной к пикапу.

– Я же сказал, я с охоты, – говорит Джессап. – Подстрелил большого оленя.

Видит, как черный коп щурится. Коп отлично знает, кто такой Дэвид Джон, отлично знает, в какую церковь семья пойдет завтра с утра пораньше. Но тут Джессап ничего поделать не может, только продолжать говорить:

– Только что завез к мяснику, но он даже разделанный наверняка под сто килограммов. Чертовски непросто поднять в пикап. Все перчатки в крови. Наверно, и на пикапе осталось. Трудно не заляпать все вокруг. – Он обводит рукой комбинезон, куртку, старается не дергаться слишком быстро. – Блин, мне бы в душ. Наверное, и пикап сполоснуть не мешает.

Вопрос

Черный снимает руку с пистолета, но не расслабляется.

– Ну ладно. Тогда давай ответишь на вопрос.

– Какой вопрос?

Теперь Хокинс:

– Куда ты поехал после того, как я тебя остановил?

– В чем дело?

Дэвид Джон спускается с крыльца, подходит к Джессапу.

– Ему нужен адвокат?

Черный коп качает головой.

– Нет, если он ничего не сделал. А теперь, Джессап, отвечай на вопрос.

Голос Дэвида Джона тих, но тверд.

– Я не тебя спрашивал. Я спрашивал… как там тебя, еще раз?

Хокинс разрешает чему-то, похожему на улыбку, отобразиться на лице. На его губах – секрет. Джессап вспоминает Джюэл в младенчестве, пасхальный кролик, Санта-Клаус, сестра в четыре, в пять, сказки на ночь, диснеевские принцессы, Джессап говорил, что нет, в тюрьмах не так уж плохо, сама почитай, что пишет папа, хорошо кормят, есть друзья, и Рикки тоже по тебе скучает, но у него все нормально, а потом в какой-то момент Джюэл вдруг выросла: не, не надо новый велик на Рождество, знает, что для мамы новый велик – это лишние смены в «Таргете», что это Джессап прокрадывается к ней по ночам и подсовывает доллар под подушку, зубная фея в виде брата, точно понимает, почему отца нет, где он.

В груди что-то натянулось, комок в горле – когда она так выросла? Нет, думает он, сжимает кулаки, впивается короткими ногтями в кожу, не время и не место, потом подумает о Джюэл. Не думать о Джюэл, не думать о Корсоне. Прямо сейчас у них в саду змея. Сначала разобраться с этим.

Хокинс делает несколько шагов, пока не оказывается позади напарника. Теперь у него на лице что-то вроде усмешки.

– Хокинс. Пол Хокинс. Можете и номера значков записать, если хотите, мистер Майклс.

Джессап вспоминает, что ему вчера ночью сказал Хокинс. Сливаться с толпой. Не высовываться, пока не понадобишься, увидимся в церкви. Вспоминает Брэндона Роджерса по телевизору – волосы причесаны, образ с пиджаком и галстуком, а не бритой головой и татуировками на шее. «Благословенная Церковь Белой Америки» окружает горящий крест на спине Дэвида Джона, на спине Рикки.

– Ваши номера мне не нужны, – говорит Дэвид Джон, – но что вы думаете, офицер Хокинс? По-вашему, Джессапу нужен адвокат?

– Нет, мистер Майклс. По-моему, вашему сыну не нужен адвокат. По крайней мере, сейчас.

Интересно, помнит ли Хокинс, что он пасынок, а не сын Дэвида Джона? Не то чтобы это важно. Всем плевать. Да что с ним не так, черт возьми? Почему он думает не о том?