Знай мое имя. Правдивая история

Но я повторяла себе: «Не уподобляйся им. Думай о том, какой ты хочешь быть». Работая над книгой, мне пришлось потрудиться, переделывая страницу за страницей, чтобы свести к минимуму сарказм и самобичевание. Я поклялась, что не стану унижать или обесценивать кого-то. Моей целью никогда не было обидеть — только научить чему-то, обозначить проблему шире, чтобы все мы могли что-то найти для себя. Я хотела остаться собой. Я решила использовать свою силу не для нападений, а для самосовершенствования. Два велосипедиста. На каждого, кто хочет обидеть меня, найдется вдвое больше тех, кто желает помочь. Хотелось бы, чтобы у нас были эксперты по насильникам, эксперты по жертвам и по согласию, чтобы они могли просвещать присяжных. Мы под лупой разглядываем действия жертвы, вместо того чтобы анализировать поведенческие особенности сексуальных насильников. Каким образом алкоголь играет на руку насильнику, притупляя инстинкты и ослабляя ноги?

Брок. Она споткнулась.

Адвокат защиты. Вы помните, во что она была одета тем вечером? Что на ней было?

Брок. На ней было платье.

Адвокат защиты. Хорошо. И когда она споткнулась, что произошло?

К чему было это отступление по поводу моей одежды? Мое платье как-то может объяснить поведение Брока? Я ожидала от судебной системы законного, цивилизованного, конструктивного подхода к делу. Но мне довелось узнать, что в зале суда чьим-то голосам разрешается звучать громко, а кому-то постоянно затыкают рот. При вынесении приговора судья процитировал письмо, написанное подругой Брока. Опущу ее имя в надежде, что она сделала вывод на основании своих ошибок.

Не думаю, что справедливо определять судьбу его дальнейших десяти с лишним лет решением девушки, которая даже не помнит, что случилось… Не помнит ничего, кроме количества выпитого. Но она выдвигает обвинения. Нет, я не говорю, конечно, что это ее вина, потому что это не так. Но когда мы уже переступим эту черту, перестанем стараться каждую минуту быть политкорректными и посмотрим правде в глаза: изнасилования в студенческой среде происходят вовсе не потому, что люди насильники.

Это совершенно не то же самое, что похищение и изнасилование женщины на парковке. Вот это изнасилование. А со студентами все иначе. Это просто слишком много выпившие идиоты, которые не смогли затуманенным рассудком здраво оценить происходящее.

Когда вышло мое заявление, ее письмо тоже увидело свет. Тем летом у нее были запланированы гастроли с группой, состоящей из трех девушек, но выступления отменяли одно за другим с пометкой, что «администрация не поддерживает изнасилования». Студия расторгла с группой контракт, тур отменили, и девушка была вынуждена публично принести извинения. Но больше всего раздражает в этой истории, что из тридцати девяти писем ее письмо стало единственным, которое судья выбрал для чтения вслух. Допустим, автор письма могла не разобраться в ситуации — чего никак нельзя было ожидать от судьи.

Процитировав это письмо, судья таким образом поддержал устаревшее, искаженное представление об изнасиловании. Всем известно, что сексуальные насилия гораздо чаще совершаются над знакомыми людьми, чем над случайными, незнакомыми. Когда мы преуменьшаем тяжесть преступного действия только из-за того, что оно совершено со знакомым или пьяным человеком на вечеринке, мы сознательно нарушаем процесс исцеления жертвы, в значительной степени затягивая ее физическое и душевное исцеление. А насильник, этот хищный зверь, так и остается безнаказанным.

Мать Брока написала:

Каждое утро я просыпаюсь с мыслью, что все это не может быть правдой, что все это нереально. Почему он? Почему ОН? ПОЧЕМУ? ПОЧЕМУ?